– Оштрафу-уют нашего песика… – Джон продолжал копаться в сумке. – Мамочка, а давай его себе возьмем? Вот Шон обра… – Он замолк. – Опаньки, дорогуша, а что это твои помады делают в моей сумке? – Он вынул из баула косметичку Йоко и, не глядя, протянул жене.
Раздалось межзубное шипение.
– Пусть у тебя побудет, у меня места нет.
– Вот уж дудки! – сказал Джон с напором. – Чтобы меня на таможне за голубого приняли?
Он встал и принялся впихивать косметичку Йоко в карман ее куртки. Та, сверкая черными стеклами очков, сопротивлялась. На них стали обращать внимание.
– Ладно, ладно, симатта*, давай сюда! – Йоко открыла свою сумку, раздраженно кинула косметичку туда и быстро двинулась дальше. Сумку, однако, не застегнула и стала озираться по сторонам. [* Блин, черт, облом, проклятье… (яп.)]
Пес бежал теперь рядом с Йоко.
– Пшел!
Она попыталась его пнуть. Собака зарычала.
– Тише, тише, Руслан, – раздался голос сзади.
Справа и слева чету Леннонов уже эскортировали крепкие молодые люди в зеленой форме.
– Мистер и миссис Леннон, вам придется пройти с нами, – заявил таможенник с погонами.
Йоко сняла очки и в бешенстве уставилась на офицера.
– Да вы знаете, кто мы такие?! – с ходу начала она кричать. – Вы знаете, кто это такой?! – Она патетически простерла обе руки к Джону. – Это сам Джон Леннон! Джон Леннон из «Битлз»!
Джон заторможенно кивнул.
– Мы в курсе, миссис Леннон, но Руслан никогда не ошибается.
Вокруг стала собираться толпа, остальные «битлы» озадаченно переглядывались.
– Давайте не будем создавать помехи другим пассажирам, пройдемте с нами. Это недалеко.
Они пошли по коридору, а когда поравнялись с мусорной урной, Йоко немного отстала, наклонилась и, поморщившись, обхватила левой рукой лодыжку. А правой попыталась незаметно затолкать что-то в круглое отверстие урны. Джон пригляделся, и ему все стало ясно.
Внутри что-то оборвалось, упало вниз и стало быстро наполнять его вены и капилляры тяжелым свинцом. Он внезапно смертельно устал и захотел присесть прямо на пол коридора. Безучастно и молча наблюдал он, как его жену крепко взяли под руку и повели. Вепрев беззвучно произнес ему в лицо какие-то слова. Он машинально кивнул и поплелся следом.
Они прощали друг другу все. Он закрывал глаза на ее интрижки, она не обращала внимания на его пьянство и попытки (отнюдь не безуспешные) затащить в постель первую попавшуюся симпатичную женщину. Они выдали друг другу бессрочную индульгенцию на взаимный эгоизм и безоговорочный приоритет собственных прихотей, включая наркотики. Однако даже у них была красная линия, за которую нельзя было заступать. Одно-единственное табу. Предательство.