Он отнес чай в спальню, но не стал возвращаться в смятую постель. Сел на край, держа чашку в одной руке, а молочник в другой. Отхлебнул горячую жидкость и представил себе искаженное ужасом лицо Джини, когда он так делал при всех. А дочь Мэнтела только рассмеялась. Это было во время того ужина – единственный раз, когда Мэнтел переступил порог дома в Пойнте, насколько ему было известно. После еды Пег заварила чайник чая, и он стал пить, как всегда, может, даже громче, потому что перед их приездом выпил для смелости. Наступила тишина, лицо Джини перекосилось от отвращения, а потом Эбигейл Мэнтел запрокинула голову и рассмеялась. Это растопило лед, и все рассмеялись следом, даже Джини выдавила еле заметную улыбку.
О самоубийстве ему рассказал начальник тюрьмы. Он пришел к нему примерно в то же время, что сейчас, может, чуть позже. Майкл открыл дверь, чтобы забрать молоко, а там стоял высокий седой человек в костюме и черном пальто. Наверное, он проговаривал про себя, что собирается сказать, потому что беззвучно двигал губами. Он удивился, увидев Майкла в домашнем халате. Но быстро взял себя в руки. Начальник тюрьмы должен уметь быстро соображать.
– Мистер Лонг, – сказал он. – Я из «Спинни Фен»…
Майкл прервал его.
– Вы зря тратите время. Я уже говорил тому. Я не могу ее здесь принять.
– Джини умерла, мистер Лонг. Думаю, вам лучше позволить мне войти.
И он просидел в маленькой передней больше часа, рассказывая Майклу, что произошло. Как один из охранников зашел отпереть дверь камеры Джини утром и нашел ее. Что она умерла задолго до этого, возможно, вскоре после того, как двери заперли на ночь накануне. Что сделать ничего было нельзя.
– Нам всем ужасно жаль, мистер Лонг. – Казалось, он говорил искренне. Но самое большое потрясение его ждало под конец разговора. – Возможно, Джини была невиновна, мистер Лонг. Насколько я понимаю, полиция планирует снова открыть дело Эбигейл Мэнтел. Джини об этом не сообщали. Не было официальной информации, понимаете? На тот момент мы ничего не могли сделать. Но я подумал, что вам следует знать.
В прихожей он задержался.
– Вы хотели бы увидеть дочь, мистер Лонг? Я могу это организовать, если хотите.
На какое-то мгновение Майклу этого захотелось. Но потом он подумал: «Я не имею права. Я не виделся с ней, когда она была жива. Какое право я имею лезть к ней теперь?»
Он молча покачал головой.
Мужчина вышел через переднюю дверь, сгорбившись, потому что был очень высоким и боялся удариться головой о косяк. Майкл смотрел, как он идет к машине ярко-красного цвета, напоминавшей спортивную, и решил, что тоже покончит с собой. В течение одного дня он предавался фантазиям о том, как это лучше сделать – повеситься, как Джини, или напиться таблеток, или утопиться. Ему нравилась идея с утоплением. В эту пору вода была холодная, вскоре он потерял бы сознание, и было что-то логичное в том, чтобы моряк отправился на покой на дно морское. Конечно, он этого не сделал. Это было бы предательством. Он останется жить, пока убийцу Эбигейл Мэнтел не передадут в руки правосудия. Он был обязан. Ради Джини.