После парада Ренненкампф приказал двум полкам пехоты пройти маршем мимо отеля «Дессауэр Хоф». Сам он со своими штабными офицерами стоял напротив отеля и придирчиво наблюдал, как полки маршировали мимо него чётким строем под звуки оркестра. Каждую роту командующий приветствовал отдельно, на что солдаты восторженно кричали в ответ «ура!».
Затем офицеров собрали в ресторане отеля, где Ренненкампф зачитал им телеграммы о решительных успехах на Галицийском фронте, взятии Львова и Галича. В ответ раздались такие восторженные крики, что в отеле закачались люстры.
Командующий быстро покинул офицерское собрание и уединился в своём номере. Этот парадный день потребовал от него большого внутреннего напряжения. Последние новости, с большим опозданием приходившие из штаба фронта, вызывали серьёзные опасения: над 2-й армией генерала Самсонова сгущались тучи, надвигалась катастрофа. А он ничего не мог сделать! Это при его-то умении проводить стремительные боевые операции! После победы под Гумбинненом 20 августа он оказался в пустоте, в нелепом положении бойца, готового нанести разящий удар, но потерявшего противника. Да, германская армия панически отступила, попросту бежала. Но, воспользовавшись нежданной передышкой, быстро пришла в себя, перегруппировалась, и теперь он раз за разом наносил удары в зияющую пустоту. Весь этот натиск проваливался, не давал никакого результата, все вдруг стало зыбким, неясным, неверным. Не на что было опереться.
В ресторанном зале отеля продолжалось веселье, но для Орловцева радость эта уже омрачилась тревожными новостями из Мазур. Сначала стало известно, что армия Самсонова проиграла крупное сражение в районе Комусинского леса под Танненбергом[19]. А на следующий день, 6 сентября, немецкий аэроплан разбросал над городом листовки с сообщением о разгроме русской армии в Мазурах и самоубийстве командующего Самсонова. Боевой дух солдат упал, офицеры ходили мрачные, пытаясь понять причины и масштаб поражения.
Последние дни Орловцев был так занят по службе, что не мог встретиться с Верой. И только накануне отъезда на фронт, 7 августа, они смогли уединиться в ставшей уже родной гостиничной комнате. Вера соскучилась и без умолку рассказывала о том, что происходило в их госпитале.
Несколько дней назад после обеда у них случился переполох. Командующий армией прибыл в госпиталь без предупреждения. Не встреченный никем, он поднялся по лестнице на второй этаж. Врачи и медсёстры, ужинавшие за общим столом, вскочили, готовые бежать по своим рабочим местам. Оказалось, что генерал специально приехал в госпиталь, чтобы вручить Георгиевский крест великому князю Дмитрию за храбрость в Каушенском бою и спасение раненого офицера. Вручением награды члену императорской семьи, да ещё в присутствии его сестры, великой княгини Марии Павловны, генерал преследовал большие карьерные цели. Было видно, что он готовился к этому действу и заметно волновался. Его мощный корпус туго перетягивал пояс, тщательно расчёсанные усы и бакенбарды воинственно топорщились. В палате, где лежал великий князь Дмитрий, собрались врачи и сестры госпиталя, ходячие раненые. Адъютант передал командующему бархатную коробочку с наградой. В этом месте рассказа Вера особенно разволновалась, её голос задрожал: