На следующий день, припозднившись, из полка добрался сапёр, взял с собой двух вызвавшихся из батареи добровольцев и начал потихоньку торить дорожку к телу Иосифа. Двигался он медленно, уж больно мешал снег, скрывая под собой смерть. За два часа они расчистили от мин, а больше от снега, дорожку до места, где упал Иосиф. Мин сняли всего четыре, но и одной хватило бы, коли полезли бы на поле вчера, по темноте. Тело Иосифа надо было вытаскивать аккуратно, не заступая за расчищенную дорожку полуметровой ширины. Позвали могучего Тихого, тот взял тело солдата на руки, да так и нёс, держа перед собой, как матери несут малышей. После сапёра повели кормить на кухню и отпаивать спиртом, а Колька с Ефимом остались с Иосифом.
Тело на морозце смёрзлось, не разогнуть ни руки, ни ноги. Лежал Иосиф на снегу, скрючившись и так широко раскинув руки, что в гроб не положить. Хоронить решили, завернув тело в холстину, на том месте, которое сам Иосиф накануне и выбрал, рядом с Иваном Павловичем. Снова вдвоём копали могилу, вторую за вторые сутки, в этот раз непривычно широкую. Перед тем как опустить тело в глубину, долго сидели у могилы, перекидываясь редкими фразами.
— Вот так дождались мы нового года, один день пошёл хлеще другого. Сначала ни с того ни с сего Иван Павлович, теперь совсем уж по-идиотски — Иосиф. — Ефим высморкался, скрывая подступившие слёзы.
— Съезжать надо с этого места, несчастливое оно. Скорей бы в наступление, а то натерпимся здесь. — Колька толкнул Ефима в плечо. Они подняли тело, подтащили к краю ямы. Колька спрыгнул вниз, и они осторожно опустили тело вниз. Так вдвоём, уже в вечерних сумерках, они и похоронили Иосифа.
— 21 —
Рождество с 6 на 7 января 1945 года
Ленивое утро нехотя занималось над холмами и лощиной, где притулилась маленькая деревенька в несколько домов, по-местному — фольварк. Новый год, как запруда на реке, сильно замедлил течение времени, и оно, так и не успев разогнаться, продолжало неспешно течь, не срываясь в водопады и бурную стремнину.
Большая часть батарейцев провела эту предрождественскую ночь в тепле домов фольварка. Те, которым не повезло, вместе со старшим лейтенантом Роговым мерзли в землянках на орудийных позициях. Ефим с утра пробежался по батарейным позициям, проверил связь с командным и наблюдательными пунктами. Потом связался со штабом полка, связь работала нормально. Артиллеристы привычно занимались хозяйственными делами, которых во фронтовой жизни всегда невпроворот.
Когда комбат вышел на большой замощённый двор, Колька чистил лошадь, рядом крутился подросший жеребёнок. Он настойчиво и бестолково тыкался в живот Майки, пытаясь дотянуться до сосцов. Но сосать было уже нечего, и Майка осторожно головой отодвигала жеребёнка. Вся эта возня матери с дитём сильно мешала Кольке, он беззлобно ворчал, но продолжал методично оглаживать скребком бока и круп лошади.