– Не могу, – с удовольствием сказал чатури. – Будь рад и этому.
Баламут несколько секунд смотрел на него в упор, испытывая нестерпимое желание свернуть-таки ему шею, потом кое-как взял себя в руки.
– Благодарю. Если все остальные твои знания столь же неприятны, то у меня, пожалуй, больше не будет к тебе вопросов.
Он резко отвернулся, отошел от клетки и вновь уселся на пол. И чтобы успокоиться, принялся полировать лезвие кинжала подолом рубахи.
Чатури некоторое время наблюдал за ним молча. Потом принялся насвистывать на разные голоса, довольно мелодично и приятно, но Доркин упорно не обращал на него внимания. Вдоволь наполировавшись, он полюбовался своей работой, затем спрятал кинжал и со вздохом растянулся во весь рост на полу. И как только он закрыл глаза, демонстрируя желание заснуть, проклятая вещая птица заговорила.
– Ты, кажется, хотел знать, у кого мы в плену? Что ж, покуда он забыл о тебе и к нам не торопится стража с дальнейшими указаниями, я, пожалуй, кое-что тебе расскажу. Не слишком много, поскольку ты не отмечен богами, зато бесплатно…
– Ну да, – с некоторой растерянностью произнес Овечкин. – Я так и думал… то есть…
Только сейчас он понял, что действительно так и думал все это время. Он понял, кого ему напоминала Елена Басуржицкая – своим достоинством, манерой держать себя, аристократизмом, ощущавшимся в каждом ее жесте и слове. Разумеется, Никсу Маколея! Бессознательная привычка к власти делала их обоих такими одинаково спокойными, непринужденными в любой обстановке и безупречно владеющими собой. И поняв это, в тот же миг сообразил Михаил Анатольевич, что он должен делать. Он посмотрел на обеих женщин, не без волнения ожидавших его реакции, и улыбнулся.
– Я знал это, принцесса, – сказал он. – И если мне удастся выбраться отсюда, мы обойдемся без милиции. Расскажите мне все. Как вы попали к этому негодяю?
– Меня усыпили каким-то снадобьем, – сказала Маэлиналь. – По-видимому, у меня было предчувствие… как было оно и у Баламута Доркина, любимого советника моего отца. За день до случившегося он приказал удвоить стражу у моих покоев, хотя ничто не предвещало несчастья. До свадьбы оставалось два месяца, все готовились к празднеству… я весь день примеряла наряды… но когда я собиралась уже лечь спать, мне вдруг захотелось взглянуть на свой талисман. Меня как-то необычно клонило в сон, пламя свечей казалось тусклым, а может, я почувствовала грусть при мысли, что скоро расстанусь с отчим домом, но я подумала, что Тамрот успокоит меня. Я вынула талисман из шкатулки, и в тот же миг рука моя ослабела, шкатулка упала на пол, и я едва успела зажать Тамрот в кулаке, как потеряла сознание. Больше я ничего не помню и не знаю. Очнулась уже здесь, в этом доме. Басуржицкий сказал мне, что я больна и лишь воображаю себя принцессой… в доказательство он провез меня на машине – так называется этот экипаж? – по вашему городу. Конечно, я была испугана… никогда прежде мне не приходилось бывать в других мирах. Но я поняла, в чем дело, – ведь при мне был Тамрот, когда меня похищали, Тамрот, который и помог похитителям уйти из Данелойна на Землю! Очнувшись, я, конечно, не нашла при себе талисмана. Басуржицкий заявил, что не знает о нем ничего, что это моя болезненная фантазия. Он стал поить меня какими-то лекарствами, от которых мутилось в голове, утверждал, что я его жена… возможно, он и вправду свел бы меня с ума. Но на мое счастье, сиделка, которую он нанял, Фируза, – она нежно прикоснулась к руке девушки, – поверила мне и встала на мою сторону. Она выбрасывала лекарства Басуржицкого и давала мне другие. Она же объяснила, насколько безнадежно мое положение. Но я спокойна – я уверена, что меня ищут. Из-за моего похищения в Данелойне может начаться война, и, конечно, отец мой не станет сидеть сложа руки. Рано или поздно меня найдут.