Но мало кто знал самого смотрителя маяка и его семью.
Директор леспромхоза с любопытством всматривался в бухту. Она выглядела уютной и хорошо обжитой. Новый большой дом, с высоким крыльцом, с радиомачтой на крыше, стоял на возвышенности, от него разбегалась масса утоптанных тропок по всем направлениям — к берегу, где на кольях сушились сети, а на песке чернели две весельные лодки, к сараям, к огороду — там на грядах зеленела картофельная ботва, укроп топорщился желтыми зонтиками и чернели головки мака. По зеленому склону бродили козы, возле крыльца в песке рылись куры, а из сарайчика слышалось хрюканье поросенка. У крыльца росли две высокие лиственницы, на протянутой между ними веревке сушилось белье.
Удивился Иван Степанович молодости смотрителя маяка. Ему представлялось, что такие места предназначены для стариков — самая спокойная и тихая жизнь, — а перед ним был мужчина не старше сорока лет, в полном расцвете сил, смуглолицый, добродушный, располагающий к себе. В движениях он был чуть медлителен, спокоен, все делал не торопясь и как-то основательно. Его жена, Дуся, черноволосая, миловидная, еще стройная, была моложе мужа лет на пять-шесть. Она приветливо улыбалась голубыми глазами, звонкий голос ее разносился по всей бухте. Чудесная пара!
В просторной комнате на столе уже стоял кипящий самовар.
Дуся ласково выпроваживала из комнаты детишек.
— Кажется, болен ваш мальчик, — обеспокоенно сказала она.
Тот сидел, нахохлившись, на диване, поджав под себя тонкие ноги. Глаза горели сухим жаром.
— Что с тобой, Володя? — спросил Иван Степанович.
— Ничего… — Мальчуган капризно мотнул головой.
Никита Алексеевич провел ладонью по русой головенке, чуть задержав руку на горячем лбу.
— Простыл на море? — сочувственно спросил он. — Ну-ка, выпей с нами чайку, да и в постель.
К столу мальчик не пошел. Дуся, оглядываясь на дверь, в которую протискивались детишки, и грозя им пальцем, укрыла Володю одеялом.
— Да пусть познакомятся, — разрешил Никита Алексеевич.
Трое ребят, один за другим, вошли в комнату и приблизились к больному. Взрослые молча наблюдали за ними. Володя поднял голову и спросил:
— Эти собаки — все ваши?
— Наши, — сказал Бориска.
Знакомство завязалось.
Взрослые отвернулись, чтобы не мешать ребятишкам. Усаживаясь за стол, Никита Алексеевич спросил Ивана Степановича:
— Далеко путь держите?
— В Заброшино, оттуда в город. Начальник главка вызвал. Решил сына покатать, а он, видите, расклеился. Да моторист молодой попался, к Байкалу только привыкает.
В комнате лицо Дуси еще больше разрумянилось, похорошело, ярче засияли голубые глаза.