А сама заметила, что меня он лодырем не назвал, язык не повернулся.
Прошлой осенью загудело наше село. Появились новые законы для колхозов. Потянулся из города народ в деревню. Все о переменах говорят. Приумолкла я. Сижу на собраниях, слушаю. Люди праздничные речи произносят, а я думаю, чем все это моему огороду может грозить.
К весне рано начали готовиться. Аверин собрал старушек, просил их помочь в огородных делах. Уговаривал каждую взять себе участок по силам, следить за ним, отвечать за урожай с него.
Начали новое дело — торфоперегнойные горшочки готовить. Стекло для парников привезли. Шефы за строительство теплицы взялись.
Ко мне не идут. Аверин молчит. Женщины забегут, рассказывают, новостями делятся. Вижу, что верят они в большие перемены.
Вот тут я эту рукавичку рогачевскую и вспомнила опять. Думаю, муж за колхоз пострадал, инвалидом стал, но всю жизнь колхозу отдал, никогда в стороне от общих дел не стоял. Что же я-то делаю, бедовая моя голова? Партия к народу обратилась с призывом поднять сельское хозяйство, всякие льготы предоставила, с колхозов недоимки сняла. С наших-то уральских колхозов поставки зерна вдвое уменьшены. Весь народ на призывы партии откликнулся. А я в стороне, меня уговаривать надо? Для меня это разве чужое? С Рогачевыми мы разве напрасно бились?
От этих дум голова у меня кружится. Ночами заснуть не могу.
Пришла в правление, там правленцы сидят. Накинулась я на них.
Аверин входит, послушал, спрашивает:
— Что шумишь?
— Какие вы, говорю, руководители? Почему позволяете дома сидеть? Людьми разбогатели? — протянула ему свои руки. — В этих руках не нуждаетесь.
Он спокойно говорит:
— Что ты шумишь? Шла бы лучше на свой огородный участок. Запустили вы его за эти годы. Кто поправлять-то будет? Сами портили — сами поправляйте. Парники пора набивать, а огородницы никак не раскачаются.
А я как будто и ждала этих слов — из конторы и сразу на огородный участок.
Вот так и вернулась в колхоз, — закончила тетя Даша смущенно. — Верно, непутевая баба?
Тетя Даша поправила седые волосы, глаза ее сверкнули задорно, по-боевому.
— Урожай соберем с огорода. Пусть только попробуют нам его попортить. Я не посмотрю и на Аверина, дойду до властей.
Я подумал, что, наверное, Аверину и трудно и хорошо работать с ней. Такими людьми, бескорыстными, полными внутренней силы, богаты наши колхозы.
Кажется, через неделю я опять зашел в Мартыновку.
К правлению как раз подъехала бричка, с нее сошли Аверин и тетя Даша.
— Захотелось ваш квас еще попробовать, — сказал я тете Даше, здороваясь.