Доктор сидел за столом и мелким бисерным почерком вписывал поправки в свою экономическую работу. Книга казалась ему суховатой, лишенной аромата жизни. «Статистика, бухгалтерия, — недовольно морщился он, — и свежих-то мыслей нет». Он отказался бы от этой книги, но ему жаль было затраченного труда и хотелось обязательно запечатлеть для будущих поколений след жизни, которую ему пришлось наблюдать пятнадцать лет.
Раздались громкие голоса. Ольга Михайловна и Юрасов возвращались с прогулки. Луна уже ушла, в саду стало черно, деревья слились. Но небо было светлое, плыли волнистые, вытянувшиеся в одну линию, легкие облака.
Ольга Михайловна весело засмеялась, простилась с Юрасовым и прошла через веранду в свою комнату.
Юрасов ушел необычайно торопливо. Доктор окликнул его, но он не остановился и только крикнул:
— Спокойной ночи!
Из комнаты вышла Песковская.
— Мы ходили, ходили, — нараспев сказала она, бросаясь в кресло и вытягивая ноги, — страшно устали, а ночь такая хорошая, что и домой идти не хочется.
«Что у них произошло?» — подумал доктор и опять почувствовал знакомую боль. Что угодно он дал бы за возможность открыто ухаживать за любимой женщиной, говорить ей затаенные мысли, смело ловить ее взгляды и отвечать на них, не сдерживать желаний и не думать о том, что можешь быть смешным.
Она засмеялась.
— Вы знаете, я сегодня плакала.
— Я это знаю. Что вас расстроило?
— Это ваш приятель, Сунцов, прислал посылку. Какое он имел право присылать мне конфеты?
— Что же вы решили ему ответить?
— Ничего. Завтра все отправлю ему обратно.
5
Утром доктор получил из райздравотдела извещение за подписью бухгалтера, что «по решению президиума райисполкома, с июня прекращается дополнительное ежемесячное финансирование Ключевской больницы в сумме 3000 рублей».
Речь шла о деньгах, которые уже около трех лет Татаринцев получал на стационар для туберкулезных больных.
«Несомненно, это его рук дело, — подумал доктор о Сунцове. — Этот трус побоялся даже свою подпись поставить».
Он внушал себе, что надо стать выше этой мелочной мести и что, если работникам райисполкома рассказать о том, какое значение имеет его практика лечения туберкулезных больных — они, вероятно, простые, очень хорошие люди дела, поймут свою ошибку и исправят ее. И все же ему не удавалось подавить в себе чувства обиды.
В этот день доктор чаще сердился на Пелагею Ильиничну, с силой двигал стулом и раз даже крикнул ей:
— Говорите шопотом. Сколько раз вам напоминать надо. Вы больных пугаете.
В больницу заехал Юрасов. Он вошел в кабинет, как всегда оживленный.