Объявление сопровождалось цепочкой из стрелок, которая растянулась по всем проект-панно, показывая направление к гостинице.
Стараясь не глядеть на рекламу, чтобы не провоцировать её на разворачивание, Роман двинулся пешком по улице.
* * *
Руководствуясь картой путеводителя, Роман пришёл на городскую площадь к зданию Совета Альянса. Это был один из небоскрёбов, который он видел во время посадки.
Вблизи особенно заметно, что все здания в Вест-Сити выстроены с преувеличенным размахом. Высота этажей была слишком большая, каждое помещение слишком просторное, а улицы неудобно широкие. Здание Совета окружала красная зона, в которой оставался единственный зелёный коридор, поэтому Роману было несложно найти вход.
Его шаги гулко раздались в пустом холле. Вдоль стен мигали проект-панно с какой-то городской информацией и неизменной рекламой.
Кое-где в квадратных кадках росли локусянские цветы с гигантскими лепестками и шипами размером с кинжал.
И здесь не было ни одного посетителя.
Опустив взгляд и не оборачиваясь, чтобы не наткнуться на рекламу, Роман побежал к лифту. Его кабина оказалась размером с комнату в доме Романа. До двадцатого этажа поднимался раздражающе долго. Зато двери раскрылись сразу в кабинете Поля Лекомпа.
Кабинет советника занимал целый этаж здания. Но был тесно уставлен мебелью и шкафами. Мебель нестандартная, созданная руками ремесленников, а не на сабжект-принтерах. Огромные панорамные окна открывали вид на город, над которым клубились обычные для Локуса чёрные тучи.
— А, Ромка. Как тебе наш город? Понимаешь, теперь, почему настоящих локусян не интересует Земля?
— Да, есть такое.
— Вот. А вы, новички, всё время вспоминаете о ней.
Роман подошёл к окну и встал рядом с Полем. Удивительно, но тот был одет в белый УниКом, а не в какой-нибудь очередной эксцентричный наряд. Роман не мог определить тип УниКома, а интерфейс загадочно молчал при попытке считать данные.
Роман спросил:
— А когда обычно новички перестают думать о Земле? Через год? Десять лет?
— Обычно после первой смерти. Ты умирал?
— Нет, и не собираюсь.
— А зря. Это бесценный опыт для колониста.
— Эм… не совсем понимаю.
— Твоё первое и единственное воплощение связывает тебя с Землёй нитью воспоминаний твоего оригинала.
— А если я умру — нить порвётся?
— Смерть — это то, чего твой оригинал никогда не испытывал. Только после смерти ты станешь самим собой, а не копией сознания Романа Крылова.
— Мне надо сдохнуть, чтобы перестать быть новичком на этом свете?
— Считай это мистическим ритуалом молодой локусянской культуры.