– Ирина, да что случилось-то? Ты не в себе?
– Это вы не в себе, – Ирина, наконец, подняла глаза, презрительно скривилась.
– Да что я тебе сделала?
– Вы моему Славке всю жизнь порушили. Нормально же все было. Жил, любил, работал. И надо было вам хвостом перед ним повертеть. Все к праху. Ненавижу. Таких как вы ненавижу. Чистеньких, успешных, которым все нипочем, все по колено, люди – быдло, грязь под ногами. Использовала, как бумажную салфетку, и выбросила.
– Мне кажется, я схожу с ума. Какой Славка? Борщев? – другого Славки Инга решительно не могла припомнить. Но и при чем здесь айтишник, тем более понять не могла. – У тебя что-то с ним было? Я ничего не понимаю…
– Не прикидывайся дурой! – Ирина взвизгнула, явно теряя над собой контроль.
Инга встала:
– Знаете, Ирина, это все выглядит как бред. Если бы я не знала о вашей беременности, то решила бы, что вы пьяны или чего хуже. Не знаю, что вы там себе придумали, зачем сюда приплели какого-то Славу, но нам вряд ли будет комфортно работать вместе после вашего возвращения из декретного отпуска.
Инга поднялась, направилась к машине.
– Да подавись ты! – услышала себе в спину.
Василий вышел и стоял, присев на капот и скрестив руки на груди.
– Поговорила? – холодно поинтересовался.
– Поговорила, – села на пассажирское сидение, прижала к себе сумочку.
– Кто прогу разрабатывал не сказала, конечно.
Инга покачала головой:
– Она вообще какой-то бред несла, я все записала. Про Славу Борщева. Будто я ему жизнь сломала. И вообще стерва, дрянь и сволочь.
Василий выехал со двора, отметив мимоходом, что Ирина торопливо набирала чей-то номер.
– Про Славку вообще странно. Он не выглядел как человек с поломанной судьбой, – они замерли на светофоре. – А она точно не того? – он выразительно покрутил у виска.
Инга уже ни в чем не была уверена.
– Отвези меня домой.
Она чувствовала, что им нужно поговорить. Она, знала, что только она может разгладить эту морщинку на его переносице, согреть холодный янтарь в глубине его глаз.
Но в груди ледяной коброй скручивалось отвращение ко всему происходящему. К себе. К любимой работе. И – особенно – ко всем, кто с ней ее разделял. И к этому молодому «Аполлону» с его идеальным профилем.
Они припарковались у ее подъезда.
Инга дернула ручку, выскользнула наружу.
– Тебя проводить? – Василий проводил ее прямую спину взглядом. Инга неопределенно махнула рукой, не оглянувшись даже. Швецов тихо ругнулся, выворачивая руль: – Черти-что.