Многие ехидно усмехались, глядя на неуклюжее порхание Тая, но он не обижался, только с завистью вздыхал при виде их свободного, лёгкого, пусть и неторопливого, полёта. Ничего, скоро — буквально завтра! — он тоже выйдет за купол, и огромный человеческий мир подарит ему и радость полёта, и смысл существования, и осознание собственной необ-ходимости. И ещё ощущение голода — которого не знали те, кто ни разу не выходил за ку-пол посёлка — и возможность его удовлетворить. И, кстати, цвет. Взрослые эмикшеры, в отличие от маленьких, не были совсем прозрачными — взаимодействие с человеческим ми-ром оставляло на их просвечивающих кирпичеобразных телах лёгкий цветной след. И семьи эмикшеров сбивались, в основном, по цветовому признаку: бледно-зелёные, блёкло-индиговые, тускло-карминовые. Семья Тая отсвечивала фиолетовым. Интересно, каким цве-том нальётся он сам после первого выхода?
Тай возбуждённо вздохнул. Мир людей — прародитель эмикшеров — удивительный, влекущий, загадочный, ждал новых волонтёров. Ждал его.
— Скорей бы завтра! — Тай, сияя, повернулся к другу.
— А-а… да, — вяло согласился Синс.
— Ты чего? — Тай удивлённо уставился на него. — Ты что, не хочешь за купол?
— Хочу, конечно, — неубедительно отозвался Синс и, потупившись, добавил: — просто, знаешь, я так странно себя чувствую… даже не знаю, как объяснить. Вроде хочу, и даже очень, и в то же время — совсем не хочу. Как будто что-то внутри предупреждает: «не надо», — Синс кивнул на единственный тёмный сгусток в теле размером с горошину. Эмик-шеры называли его сердцем.
Похоже, Синс просто слегка трусит, подумал Тай. В общем-то, это понятно, всех пер-вогранников бьёт мандраж перед первым выходом, как бы ни успокаивал учитель. Хотя, по-жалуй, всё-таки не всех: вот сам он нисколько не боится. Наоборот, предвкушает, как попа-дёт в мир людей, увидит их жизнь, ощутит их эмоции и — Тай всхлипнул от избытка чувств — начнёт людей счастливыми! Ведь в этом и состоит предназначение эмикшеров.
— Всё будет хорошо, вот увидишь, — ободрил друга Тай. — И учитель с нами будет.
Синс лишь грустно посмотрел на него.
* * *
Они ступили в длинный и глухой, как будто обитый ватой, коридор — звуки в нём стихали до еле слышного шёпота, но у первогранников и не возникало желания галдеть. Притихшие и робеющие, они тесной группкой семенили за учителем. Плетущегося рядом с Таем Синса сотрясала крупная дрожь.
Коридор закончился небольшой круглой комнатой. Учитель остановился. Ученики сгрудились вокруг него.
— Все всё помнят?
Ученики вразнобой покивали.