— Вы — монстр! Подонок! Убийца! — внезапно Бекки замолчала, прекратив призывать громы и молнии на голову мерзавца. Она широко распахнутыми глазами уставилась на волшебника. — Те необученные домовики — это…, это украденные дети…
— Грязнокровки, — сморщился маг. — Мне пришлось долго раскачивать источник, а домовики…, вот скажите, мисс, зачем мне столько магических паразитов, питающихся от магии замка? Солить? У меня тоже не сразу получилось, между прочим. Пришлось стирать всем домовикам память и отлучать от источника. «Чистые» стоят дороже и вопросов по ним задают меньше. Грязнокровок же никто искать не будет, кому они нужны, и так весь мир заполонили. Не беспокойтесь, вас я оставлю себе, вы необычайно сильны для простой грязнокровки, но, прошу прощения, ничего личного.
— Ты — труп, — успокоившись, ледяным голосом выплюнула Бекки и отвернулась. Про Гарольда и вассалитет она благоразумно предпочла умолчать. — Ты ещё этого не осознаешь, но ты уже мертвец.
— Не стоит быть настолько безапелляционной, мисс, — усмехнулся де Мендоса, полоснув по руке девочки кривым атамом, и вливая магию в пентаграмму. Яркая кровь потекла в специальные каменные углубления. Разом вспыхнули свечи, под Бекки завибрировал алтарь, и она почувствовала, как в её разуме загорается яркая искра связи с замком. Она видела его весь целиком: от подвалов до шпилей громоотводов на башнях, все комнаты и закоулки, всех жильцов и пленников в казематах. Чувствовала своего мучителя, его жену и детей в покоях, касалась разумом эльфов на кухне и хозяйственном дворе, ощущала пыль на старинных доспехах и картинах в картинной галерее.
Сколько длилось это чувство, девочка не знала, она потеряла счёт времени, подневольно сконцентрировавшись на крепнущих нитях связи с замком и землями вокруг. Вспыхнув последний раз, искра притухла, а над алтарем склонился хозяин замка.
— Замечательно, получилось лучше, чем я надеялся. Из тебя выйдет замечательная домовушка. Что ж, на сегодня, пожалуй, закончим. Гарсия, отведи нашу гостью в, хм-м, апартаменты и проследи, чтобы её как следует кормили. Спрошу лично, если с её головы упадёт хоть один волос.
— Я не буду есть…
— Будешь, империо! Ты будешь послушной девочкой и скушаешь всё, что тебе дадут. Не дерись и слушайся дядю Гарсию, он, хе-хе, плохого не посоветует.
Два дня прошли, как в тумане. Бекки ни на секунду не прекращала попыток скинуть «империо», но не получалось. Проклятие оказывалось сильнее. В этот раз её заперли в камеру размером побольше и с минимальными удобствами: топчан, дубовый стол, отгороженный ширмой угол с нужником, рваное одеяло и писк мышей в углу каменного узилища. Противно было глядеть на себя стороны и наблюдать, как безвольное тело сметает всё с тарелок. Несколько раз приходил Гарсиа и принимался рассказывать, что он сотворит с миссис и мистером Каннингем, если девчонка начнёт гоношиться и отказываться от ритуала. Ублюдок буквально смаковал сцены пыток и нагонял жути на девочку, которой наложенное «империо» не давало пнуть гада по «бубенчикам» и выцарапать ему глаза. Бекки исходила беспомощными слезами и всей душой просила Гарольда поторопиться…