— А вот, кстати, на счет вашего другого имущества я к вам и заглянул, — следователь спохватился, умело повернул разговор в нужном ему направлении. Распахнул потрепанный ежедневник, достал зажатую между страницами распечатку. — Вот декларация 2014-го года, март месяц, седьмое число. Заполнена собственноручно гражданкой Эрхард Ираидой Семеновной. Это ваша подпись?
Он подсунул ближе сложенный вчетверо листок. Ираида пригляделась, кивнула недоуменно. Чернов едва заметно ухмыльнулся:
— Угу. Значит, подпись ваша, документ заполнен, информацию, в него внесенную, никак не оспариваете?
Ираида раздраженно пожала плечами:
— Хоть убей, не понимаю, что вы этим хотите сказать… Подпись моя, декларация моя, заполняла при въезде на территорию России, все верно… Что еще вы от меня хотите услышать.
Чернов встал, взял из руки Стеши свою чашку с чаем, тут же, стоя, шумно отхлебнул. Поставил на стол и направился к выходу.
— На самом деле, ничего. Все, что нужно следствию, я уже услышал, спасибо за помощь. — Он поравнялся со Стешей, посмотрел задумчиво. — Только меня удивляет, что брошь «Лилия de pureté» — золото пятьдесят шестой пробы, изумруд в форме капли, эмаль, семь бриллиантов по девять карат каждый работы знаменитого мастера девятнадцатого века и ведущего ювелира Дома Фаберже Пиль Кнут Оскара в ней не значится… Не знаете, почему?
Стеша перевела взгляд на Ираиду. У той потемнело лицо, багрово-красные пятна на шее, руках, растерянный взгляд и недоумение в голосе:
— Ну… как же?
— Вот, действительно, как? — Чернов вернулся на свое место, сел, размашисто расправил полы куртки. — Формально брошь «Лилия de pureté» все еще находится в Соединенном Королевстве, откуда ее не вывозили с 1937 года, когда она была доставлена Советским правительством для участия в аукционе. Незадача, правильно?
Он уставился в пожелтевшее лицо собеседницы.
— Более того, — продолжил с азартом, — в декларации значится, будто бы ввозилась на территорию России золотая брошь, 585 пробы, изумруд в форме капли, семь фианитов, эмаль производства 1994 года, не представляющая, в отличие от своего предполагаемого двойника никакой исторической и культурной ценности, — Чернов медленно закипал. — А еще среди ввозимых мадам Эрхард ювелирных украшений значится брошь «Муха», до боли напомнившая нашим экспертам украшение, участвовавшее в выставке Дома Романовых 2013 года.
Пожилая дама поджала губы, произнесла с достоинством:
— Намекаете, что я пытаюсь нажиться на пропаже, выдавая дешевую подделку за подлинное украшение? Но украшения не были застрахованы, от кражи я не приобрела ничего, кроме собственной головной боли. В чем тогда моя выгода от огласки?