— Киран? — переспросил тот, кто представился МакХаррведом.
В следующую секунду все три воина, разом опустились на одно колено, склонили головы, прижали могучие кулаки к не менее могучим грудям, и над стоянкой раздалось их слаженное:
— Принцесса Киран МакВаррас, приветствуем!
Я не успела даже удивиться, как все они плавно встали, двое взяли меня под конвой, в какое-то мгновение, оказавшись рядом, а третий приставил кинжал к горлу оторопевшего Эда. Они вообще, словно по воздуху перенеслись, как тени! Только что стояли на коленках, и вдруг раз и тут!
Самое забавное, что перепугалась только я:
— Киииииир, — меланхолично протянул Эдвард, — мне хватит минуты.
Я поняла, о чем он, но решила иначе:
— Я все равно собиралась к… папочке.
Он кивнул и решительно произнес:
— Я с тобой.
— Нельзя, — ответил воин, сильнее надавливая кинжалом на ничем не защищенную шею. — Ты кто?
— Муж, — прохрипел Эдвард.
Кинжал был убран мгновенно. Теперь воины нерешительно переглядывались.
— Мика, ты домой, — шепнула я.
— И быстро, — добавил Эд.
Микаэлла встревожено смотрела на нас, потом села в автомобиль. Когда такси взлетело, мне стало легче. А потом подошел Эд, обнял, и стало почти хорошо.
— Идем, — он потянул меня к дому.
Воины безмолвно двинулись за нами. Двое. Один остался на стоянке.
Едва мы вошли в лифт, Эд развернул, прижал спиной к стене, и закрыл собой от воинов, потом был задан вопрос:
— Поговорим?
— Давай, — согласилась я, теряя остатки злости, под голубым взором.
— Ты без косметики, — Эдвард улыбнулся, — ты очень красивая, когда не красишься.
— Спорное утверждение, — ноги самовольно взяли тайм-аут, и я не сползла по стеночке, только благодаря своевременным объятиям Эда.
А он удержал, склонился ко мне и, глядя в глаза, прошептал:
— Я не хотел, чтобы Дейм знал. Прости меня.
Уже прощен, вновь возведен на пьедестал и одарен восторженной подростковой любовью. Каюсь, я не слышала половины сказанного, откровенно плавясь в его руках, под взглядом его глаз, в очаровании его низкого волнующего голоса.
— Киииир, ты меня слышишь? — молча кивнула. А потом услышала сногсшибательное: — Пантеренок, я тебя люблю.
Мир мог катиться к черту! Весь, со всеми сотнями планетарных систем! И эти воины, сопящие за его спиной и вообще все. А еще укатился к черту мой голос, потому что я ничего не могла сказать, восторженно взирая на Эдварда Дрейга, которого беззаветно обожала с самого детства.
Лифт остановился, нужно было выходить, а я не могла даже пошевелиться.
— Кииииир? — Эд смотрел уже встревожено. — Ты в порядке?
— Нннннет, — восторженно взираю на него и даже поверить сложно в услышанное.