— Нрого! — величественно и в то же время враждебно произнес отец.
Я так и застыла. Крепкий, мускулистый, загорелый и быстрый воин менее всего был похож на «старикана».
— Агарн! — в свою очередь произнес воин с серьгой, который, как я понимаю, мой будущий супружник.
Судя по всему, он тоже это понимал. Потому как взгляд черных раскосых глаз сейчас был направлен исключительно на меня. Только на меня. Конкретно на меня! У меня было такое ощущение, что он сейчас раздевал меня глазами, и я с трудом удержала желание прикрыться руками. Радовало только одно — частично я была скрыта могучей фигурой отца.
— Киран, — после недолгого молчания произнес Нрого, — Киран, дочь Киары… почти копия.
Тааак, похоже мамочку тут все знали!
— Киран… — вновь повторил воин и в следующее мгновение вдруг оказался на расстоянии шага.
Как он преодолел те как минимум двадцать, что нас разделяли, я понятия не имела. Но вот Нрого стоит так близко, что можно его коснуться, едва протянув руку, и продолжает разглядывать меня так, словно платья тут не было. И взгляд его изучал снизу — Ноги… голени… бедра… интимное место, причем его так долго, что появилось желание прикрыть руками, потом изгиб бедер, талию, грудь… опять таки слишком долго. Плечи, шею, губы… губы долго, чуть сжав собственные, и только после он взглянул в глаза. Усмехнулся и произнес:
— Строптивая. Как пантера. Укрощение пантеры — изысканное удовольствие.
И на его роже мелькнула нехорошая такая ухмылка. В следующую секунду я поняла — маньяк!
Как я это осознала, даже не ведаю, но с той секунды не сомневалась ни мгновения в его психическом нездоровье.
А потом Нрого сказал:
— Я хочу ее!
Как будто в этом тут хоть у кого-то оставались сомнения! Я уже точно не сомневалась, но страшно стало, даже отступила на шаг. Нрого отреагировал еще более кривой усмешкой.
— Я требую ночь! — продолжил урод.
Испуганно смотрю на папандра, искренне надеясь, что отче скажет «нет». Но в черных глазах хассара Айгора промелькнуло что-то очень похожее на месть, после чего:
— Она твоя, — ответил отец…
В полном ауте смотрю на предка. Потом на «супружника». Под взглядом папика чувствую себя ничтожеством, под голодным взглядом Норого — куском мяса.
— Идем! — приказал отец.
Я пошла, к этому мудаку, по дуге огибая маньяка. С каждым шагом казалось, что мое платье сейчас сгорит прямо на мне. И я уже проклинала и свою идею вырядиться в красное, и высоту каблука и тот факт, что при каждом движении ткань чуть сверкала, что привлекало еще больше внимания. Так и шла, проклиная папика, платье, планету. Тройной пипец в общем!