А дальше лавина мне неизвестных слов. Эйтна, что была рядом, тоже метнулась к стакану, притянула к губам, отхлебнула… И разразилась воплем погромче, чем первая.
И все конечно замечательно, но:
— Я все понимаю, но очень хочу пить.
Эйтны перестали ругаться, одна из них вышла, вторая подошла к поникшему бегемоту.
— Вы будете наказаны, — прошипела она. — Немедленно!
Бегемот стала белой, испуганно взглянула на эйтну и даже попыталась возразить, но та прервала ее жестом и прошипела замогильным голосом:
— Двадцать плетей!
Ой…
Единственная хассара развернулась и молча вышла. А мне принесли другой кувшин. Оттуда налили в стакан красной жидкости и поднесли к губам.
— Да я и сама могу стакан подержать, — смущенно сказала я, и попыталась сказанное осуществить.
Рука безвольно упала на покрывало. Пришлось пить, пока эйтна придерживала стакан. Жидкость оказалась странная, чуть горьковатая, но учитывая мое состояние…
— Достаточно, — у меня отняли стакан, когда там оставалось еще больше половины.
— Но… — обиженно смотрю на мучительницу.
— Спи, — властно приказала та.
После чего, придержав, убрала подушку из под моей спины, и уложила собственно спать. Теплая темная волна накрыла мгновенно. И я практически провалилась в сон, когда услышала крик.
Глаза как-то сами собой открылись. Уставилась в потолок, не веря собственным ушам, и тут снова крик! Сонливость ушла мгновенно. Я снова подскочила на постели.
— Закрой окно, — спокойный тихий голос. — Хассара Эталин не умеет достойно принимать последствия собственных действий.
Очередной душераздирающий вопль!
Я попыталась встать, но удержал властный приказ:
— Лежи!
Осталась сидеть. Одна из эйтн молча закрыла окно. Вторая подошла ко мне, остановилась, пристально глядя. И мне вдруг стало очень страшно. А затем последовал вопрос:
— Хассар Нрого был нежен с тобой?
— Эээ… — протянула я.
В этот момент раздался очередной вопль, а затем чей-то сдавленный крик. Обе эйтны разом метнулись к окну… вот только ничего человеческого в их движениях не было. Потому что сначала к проему в стене рванули их тени, и лишь за тем обе женщины, с головы до ног замотанные в темное.
— Ой, мама! — испуганно вскрикнула я.
На мою реакцию они внимания не обратили, всецело поглощенные происходящим во дворе. Затем одна выругалась, вторая прошипела:
— Да что он себе позволяет?!
— Она — единственная. Он вправе отменить наказание.
— Она покушалась на здоровье той, что уже обещана хассару Нрого! Это преступление.
— Мы должны вмешаться!
И обе черномотанки развернулись и величественно, но при этом крайне быстро покинули помещение моей спальни. А я осталась сидеть на постели, пытаясь понять произошедшее!