Я растерянно глядела, как тает стройное тело девушки, как оно чернеет и съеживается, словно бумага, обгоревшая на палящем солнце в самом сердце пустыни…
Внезапно Хен открыла глаза и посмотрела на меня:
– Ты можешь все исправить, – чуть слышно прошептала она, из последних сил дотянулась до сломанного серебристого цветка, украшающего ее иссиня-черные волосы. Вытащив заколку, вложила цветок мне в руку. – Скажи ей, что она – глупая, ревнивая женщина! И… прости меня…
Хранитель обмякла, растеряв последние силы: стихии делали свое дело, быстро пожирая все, что осталось от девушки. Вскоре на полу передо мною остались лишь очертания тела Хен, очерченные пеплом.
Мир померк, как будто на яркие лампы надели черные чехлы. Я недоуменно оглянулась на небо: нет, солнышки на месте. Вот только они уже не были теми яркими веселыми близнецами, что из озорства устраивали по утрам мне легкую щекотку.
Небо стало глубоким, почти ночным. Краски потускнели, словно мир стремительно становился черно-белым, устав постоянно окрашивать себя в яркие цвета.
– О, нет, – прошептала я, глядя, как сереют разноцветные осколки стекла, в беспорядке валяющиеся на полу. – Что же это получается, если Хранитель умирает, то и мир стремится прекратить свое существование?
Роже не ответил: мужчина стоял лицом к разбитому оконцу, заложив руки за спину и пристально смотрел вдаль. В дыры, оставшиеся на месте окон, торопливо проникал холодный ветер, обдавая все вокруг ледяным дыханием: я поежилась в коротеньком платьице. Кожа уже приобрела синюшный оттенок. Еще немного, и я стану очень похожа на анаху. Мицар же явно не испытывал никаких неудобств: я упрямо тряхнула головой.
– Значит, угроза миру была не совсем в мицаре, – прошептала я, буравив взглядом неподвижную фигуру анаха. – Дзеты показывали лишь лицевую сторону надвигающейся беды, а на самом деле во всем виновата я сама! Если бы не притащила сюда Ривиэля – он бы жил себе дальше с Хен где-то в ином месте и вполне счастливо. Да и Хранитель не рвалась бы отомстить за любимого. Я сама, совершенно добровольно, привела мир к гибели…
– Не говори ерунды, – хладнокровно проговорил мицар и, стремительно развернувшись, подошел ко мне. – Ты говоришь, были предсказания, что мир умрет… это уже знак того, что в мире что-то происходит неправильно. Проще всего взять вину на себя и горевать до конца дней, посыпая голову пеплом. Но Мастер стихий никогда так не поступала: ты должна знать, что стихии свободны и вольны поступать, как им хочется. Так и мир свободен…
– То есть, ты хочешь сказать, – побледнела я. – Что Хен так же владела миром, как ты – стихиями?