Так что примерно за четверть до восьми часов я была уже в форме. Вынув беруши, услышала, что в дверь отчаянно ломятся, и, видимо, давно. Я спокойно поднялась, стараясь не расплескать равновесие, и открыла дверь. В комнату влетела Леля с вытаращенными глазами. От эмоций, бушующих в маленькой женщине, со стен повалились белые листы.
– И незачем так орать, – сказала я подруге. – Успеем, как всегда.
– Да ты что! Выход в девять, а надо еще одеться, накраситься, распорядиться с музыкой, сама знаешь, как нелегко объяснить ди-джею то, что от него требуется… – Леля металась по комнате в панике. – А еще надо девочек настроить, они сегодня новый танец показывают, волнуются…
– А еще надо доехать, – намекая на время, поддакнула я. – Да не переживай ты так, все будет в лучшем виде, как всегда. Я за костюмом, а ты девочек обзвони. Кто нас сегодня повезет? Мы же собирались отметить, так что ты за руль, надеюсь, не полезешь?
– О! – схватилась за голову Леля. – Точно! Надо еще и с машиной договариваться…
Оставив подругу улаживать организаторские вопросы, я торопливо спустилась в костюмерную, поскольку за весь день так и не подумала, какой бы танец показать сегодня. Я вошла в длинное узкое помещение. Не представляю, в каких целях можно было бы использовать еще эту комнату, но под костюмерную она подходила идеально: оставалось только протянуть между двух стен штангу, на которую нанизались вешалки с костюмами. Внизу стояла обувь. На широком подоконнике я расположила сценическую косметику, накладные ресницы, парики, большую вазу с бижутерией и увеличительное зеркало на ножке.
Пока Леля сейчас договаривается со всеми, я сразу надену костюм и приведу себя в надлежащий вид, чтобы быть готовой выступить, поскольку всегда есть какие-то проблемы, задержки. А оставаться незаметной до выступления мне поможет залатанный черный плащ Роже. Я осторожно прикоснулась к чуть мерцающей ткани: на ощупь она была прохладной, хотя грела даже в тридцатиградусный мороз – проверено на практике.
Теперь я знала, что буду танцевать. Этот номер родился из моего измученного сердца. Всю боль потери, всю невостребованную страсть я вложила в этот танец. Я стянула с вешалки комбинезон из биэластичной ткани и, спешно скинув тренировочные шаровары, натянула костюм. Большое, почти во всю стену костюмерной, зеркало отразило худощавую девушку с грустными голубыми глазами, чье тело было охвачено бушующим пламенем.
Мою задумку портниха очень успешно претворила в жизнь: на комбинезоне из ткани телесного цвета кроваво-красными пайетками и стразами вышиты языки яростного огня. В танце при определенном освещении иллюзия была такой правдоподобной, что иногда меня пытались тушить чуть подвыпившие граждане. Паника в их глазах читалась совсем не в шутку, как они потом пытались доказать, сорвав выступление.