Кумышских мужиков на барке было четверо. Они уже сняли с кровли конек и теперь топорами подцепляли доски. Выдернутые гвозди заботливо складывали в короб. Связка длинных тесин, перетянутая веревкой и готовая к перевозке, покачивалась в воде у борта. Мужики спокойно и деловито разбирали барку, словно у той вовсе и не было хозяина.
– Кончай грабеж! – крикнул Осташа, причаливая лодку к пыжу и накидывая петлю на обугленный столбик огнива.
Он выложил на палубу барки длинный рогожный сверток и с веслом в руке запрыгнул наверх.
Мужики, сидевшие на коньке, как вороны на заборе, опустили топоры. Один даже вогнал топор в доску и слез к Осташе, остановился напротив и вытер потные ладони о рубаху на брюхе, нагло улыбаясь в глаза.
– А ты что за хрен посреди деревни? – спросил он.
– Я сын Перехода, и барка моя.
– Нам Колыван сказал, что сгибли Переходы и барка ничья.
– Колыван Бугрин, что ли? – Осташа не отводил взгляда. – А он откуда знает? На потеси здесь стоял?
– Может, и не стоял, а нету больше Переходов. Кончились. – Мужик хмыкнул.
Осташа почувствовал, как душа его словно цепенеет. Он не боялся своей злобы, потому что гнев будто стягивал его грудь обручами, и зубы стискивались, глаза делались зорче, а все движения становились точными и короткими. Он не зевал замаха врага, чтобы со свороченной скулой покатиться по траве. В Кашке с ним и заречные давно перестали связываться. Осташа переложил весло в левую руку и сильно толкнул мужика в широкую грудь:
– Ослеп? Переход перед тобой!
Мужик отодвинулся, и глаза его вдруг сделались маслеными.
– А на что тебе эта барка? – спросил он. – Битая, несчастливая. Тебе тятька денег принесет, десять новых барок себе купите.
– Каких денег? – не понял Осташа.
– Ну, каких?.. Пугача денег.
– Каких денег Пугача?! – заорал Осташа.
Глаза кумышского остекленели, а улыбка исчезла, будто он ее сплюнул.
– А почто твой тятька барку разбил, а, щенок? – спокойно спросил он. – Думал, все его за мертвяка посчитают, а он клад Пугача выкопает и заживет от пуза где-нибудь на Руси. Все ведь знают, что он один видел, куда Чика клад зарыл.
Осташа молча перехватил весло обеими руками и с короткого замаха ударил кумышского по скуле. Того отбросило на ребро кровли, но он не упал, удержавшись за край.
– Мужики, руби его, никто не дознается! – хрипло крикнул он.
Осташа бросил весло, отбежал назад и поднял свой рогожный сверток. Стряхнув рогожу, он наставил на мужиков унтер-офицерский штуцер, переводя граненый ствол с одного на другого.
– Первого завалю, остальных – как получится, – предупредил Осташа. – Со мной и нож есть. Мясо резать умею.