Когда-то в текстах великого Милтона Эриксона – был такой гениальный американский психотерапевт, делавший удивительную работу, несмотря на инвалидное кресло и смазанную речь, – встретилась мне парадоксальная мысль. А именно: где проблема, там и ресурс, в самой проблеме уже содержится подсказка, только лови.
Смотрите, что получается: мы имеем дело с россыпью маленьких задач, которые невозможно решать последовательно, но ведь сказанное верно не только в отношении тренинга каких-то навыков и умений, оно и в жизни так. Что происходит с нами, когда мы учимся чему угодно, все мы помним. Мелкие действия соединяются в более крупные единицы, которые потом даже не всегда удается разложить на составляющие: нам дела нет до этих составляющих, мы уже научились, это работает.
Человеческая речь, пусть даже и публичная, тоже состоит из более крупных единиц, которые естественно, через опыт – пусть мы даже его не вполне осознаем – объединяют ответы на все наши «что», «как», «когда», «кому», «зачем». И ведь получается! И если мы хотим, чтобы получалось лучше для нас самих, аудитории и дела, ради которого мы перед ней и стоим, стоит обратить внимание не только на «мелочевку», но и на то, на чем держится соединение отдельных параметров.
Все мы интуитивно понимаем, что разные цели, аудитории и содержание просят чуть разной отделки, разного контакта. Наш голос, если мы не чрезмерно озабочены чем-то своим, послушно и чаще всего вполне адекватно следует за этим образом, слова мы тоже подбираем подходящие.
«Что-то» за нас решает, причем чаще всего правильно, когда подойти к аудитории поближе на три шага, а когда отойти. Самое интересное, что все это мы придумали не сами, а как-то незаметно впитали, подсмотрели, подслушали. Момент «сборки» даже и вспомнить невозможно: как-то сложилось. Вопрос: что?
Что дает нам ощущение уместности, уверенность – и освобождает нас от сознательных раздумий по сотням мелких вопросов во время выступления?
Ответов, наверное, может быть много, но мне нравится один. Удобная и достаточно крупная единица, которую не надо собирать всякий раз по частям, – это речевая роль. В науках о языке ее определяют как «нормативную, одобренную обществом манеру речевого поведения, которое соответствует статусу языковой личности», ну и ладно. Нас больше интересует практическая польза и возможности, которые она дает.
Давайте, дорогие мои, рассуждать наивно, как будто бы никаких наук о языке и нет на свете. В разных ситуациях мы говорим по-разному – так? При этом нас все-таки узнают и с другими людьми не путают – так? Значит, есть у нас некоторый репертуар речевых ролей, и это наш способ вписываться в ситуацию – конечно, в меру доступного нам понимания. Но есть одновременно и что-то неизменное, оно и позволяет нам оставаться самими собой.