Ближе к концу осени, когда я пересдавал латынь и греческий, ручка действительно помогла.
Через несколько дней Нанни пришел за рамами. Отец в этот день вернулся дневным паромом и уже был дома.
Услышав звонок, он встал и сам открыл дверь. Гог и Магог поднялись — они всегда поднимались, если он куда-то шел, — и двинулись за ним следом.
— Stai bene? Все хорошо? — спросил папа, увидев на пороге Нанни.
— Вепопе, etu? Неплохо, а у тебя? — откликнулся тот. Нанни объяснил, что пришел за рамами и не может задерживаться. Погладил собак по головам.
— Как локоть? — спросил папа.
— Гораздо лучше.
— Делал, что я тебе сказал?
— Как всегда, сам знаешь.
— Знаю, и все же: по полминуты каждый раз?
— Да-а!
— Покажи, как.
Нанни хотел было показать, как именно делает специальную растяжку, которую ему порекомендовал папа, однако, увидев в дверях меня, поздоровался: «Ciao, Paolo», — явно ошарашенный моим присутствием, — можно было подумать, он забыл о том, что я существую или живу здесь.
Опустив руку, он зашагал в сторону гостиной, взял две рамы, которые стояли у стены. Заставил себя обменяться несколькими любезностями с мамой — она сидела на диване и читала роман. Удалось ли ей разобраться с часами?
Пока, к сожалению, нет. В голосе проступало раздражение. Мама не любила, чтобы ей напоминали о ее просчетах.
Повисло неловкое молчание, мы все четверо просто стояли.
— А знаешь ли ты, что он плавает быстрее всех на Сан-Джустиниано? — обратился папа к маме.
— Ma che cosa stai a dire? Да что ты такое говоришь? — запротестовал Нанни.
Я, конечно, знал, что каждое утро, перед тем как вернуться домой и отправиться на паром, папа ходит плавать, а вот что и Нанни тоже пловец, мне было неведомо.
— Мы его зовем Тарзаном.
— Тарзан, какое миленькое имечко, — произнесла мама с толикой иронии, делая вид, что в жизни не слышала такого слова и не намерена вмешиваться в добродушные перешучивания столяра из маленького городка и ученого с мировым именем. Я, впрочем, заметил, что дружеское отношение отца к Нанни вызвало у нее досаду.
— Вы бы слышали, как он подражает крику Тарзана. — Повернувшись к Нанни, папа сказал: — Покажи им.
— Да ни за что.
— Сперва кричит, потом плывет. Вчера переплыл бухту за четыре с половиной минуты. А я только за восемь могу.
— Это когда полностью выкладываешься, — фыркнул Нанни. — А на самом-то деле скорее за десять-одиннадцать. — Потом, почувствовав напряжение в комнате, стремительно развернулся и с обычной своей непринужденностью произнес: — Alia prossima, до скорого.
Отец сговорчиво откликнулся: -5i.