Ты очень долго шел, иногда засыпая на ходу, пока не увидел настежь распахнутую калитку. Ты вошел в свой дом и очутился среди опрокинутой мебели, разбросанной одежды, пролитого молока.
— Мама, — сказал ты сонным голосом.
Никто тебе не ответил.
— Мама. Я вернулся, — повторил ты.
Часы у соседей пробили шесть раз.
— Мама. Мне очень хочется спать.
Молчание.
— Мама. Отзовись.
Ты вошел в комнату, так же распотрошенную, как и кухня. Скомканная постель матери валялась на полу. Ты лег на ней, ища скрытого тепла.
Ты проснулся, почувствовав, что в комнате кто-то есть. С величайшим трудом ты раскрыл слипшиеся веки. В дверях стояли соседи. Капельки пота потекли по твоим волосам, щекотали виски, потом покатились вдоль щеки и уже теплые падали на выступавшую ключицу.
— Где моя мать? — спросил ты.
Соседи сердито зашевелились.
— Где она может быть? Забрали. Повезли в город.
— Почему?
Снова тот же неприязненный шорох.
— Ты себя спроси. Никакой от тебя не было пользы, а теперь еще ты и своих губишь.
— Иисусе, как мне жарко.
— Встань, иди спасай мать.
Ты поднялся с постели и зашатался, пытаясь удержать равновесие. Прямо перед собой ты увидел маленький алтарь Остробрамской богоматери и бессмертники, много бессмертных цветов под выцветшей иконой. И ты внезапно перекрестился.
Соседи в дверях расступились, давая тебе пройти.
Нетвердо ступая, ты пошел по дороге в город, видневшийся вдали, заслоненный туманной дымкой. А когда ты наконец зашагал между каменными домами, тебя охватила радость от мысли, что вскоре ты увидишь мать и вся эта путаница в одно мгновение распутается.
Ты брел по людным уличкам, упрямо расталкивая прохожих, пока не дошел до большого здания с решетками на окнах. Вокруг стояли каштаны с голыми ветками, и место это было тебе так же хорошо знакомо, как и всем жителям города.
Возле ворот стоял часовой и раскачивался на носках великолепных сапожек, о каких вы мечтали там, в отряде. Ты хотел приветствовать его каким-либо жестом, ты даже поднял руку и так, с устремленной к небу ладонью, двинулся в его сторону, вытирая боком стену, которая то подплывала к тебе, то исчезала в тумане.
Тогда тебя вдруг взяли под руки, и ты знал, что слева тебя поддерживает мужская рука, а справа — женская.
— Я пришел за матерью, — тихо сказал ты.
— Вы больны. — Ты узнал голос женщины. — Пожалуйста, слушайтесь нас.
— Но там моя мать.
— Ничего не надо говорить. Сейчас вы отдохнете. Нам уже недалеко, вот этот дом.
— Но я виноват… виноват… виноват…
— Ладно, только тише, а то на нас смотрят.
Потом была лестница, коридоры, торопливая беготня и запах чужой квартиры. Что-то старомодное, серое, словно на выцветшей иллюстрации. А еще позднее тебя, кажется, одолел сон и ты увидел всех людей, которых до сих пор знал и которые теперь вдруг попали в странную и жестокую переделку.