Вообще-то, в столичных домах у благородных лэров и лэрисс рядом с окном кабинета висела зачарованная от непогоды почтовая корзина, куда из клювов пернатых почтальонов и падали послания. Юные очаровательные кокетки голубых кровей получали порою столько приглашений на бал, что корзина переполнялась и могла даже рухнуть.
Но я не была ни столичной, ни лэриссой. Приглашать же темную ведьму на бал — все равно что покойника на свадьбу: не просто плохая, а смертельно опасная примета. Так что посланий я не хотела и не ждала. Наполучалась уже.
Между тем селезень, завидев в окне ворона, возмущенно крякнул и захлопал крыльями. Я посмотрела сначала на одного, потом вслед уже скрывшемуся второму и неожиданно для себя сделала вывод, что шпион от имперского агента отличается лишь тем, что клюв и перья одного заложены у светлого ростовщика, другого — у темного. И с магами точно так же. Только у нас не перья, а совесть.
И последняя мне шептала, что поступать я должна по ней, а не по приказу главы ковена. Эрриан в том болоте спас мне жизнь. И пусть на то у лунного были свои причины, но все же спас.
— Сиди, сейчас напишу письмо и приду, — приказала я вестнику и, заперев дверь, вышла из спальни.
Интересно, за каким демоном вообще архимагу Лорконсиру Бейсминскому отдавать какой-то выпускнице приказ? Арх! Да, я была единственным магом во всей округе. Тем, кто теоретически хоть как-то мог противостоять темному. Но… зачем? Это письмо грозило проблемами. Серьезными. И разоблачением. Наверняка за посланием последуют и визитеры. А значит, нужно постараться или не допустить их прибытия, или хотя бы отсрочить.
Ну что ж… Эйте мы обещали безумие, лунному — помощь. Самое время заверить главу ковена, что его наставление я поняла и уже работаю в данном направлении: темный пока жив, но уже не совсем здоров благодаря мне. Что, кстати, совершенная правда. Именно я втравила его в охоту на стрыгу.
В общем, пусть столичные господа маги не переживают и не торопятся в Хеллвиль.
Когда вернулась с запечатанным конвертом, гордый, хотя и слегка пощипанный селезень встретил меня возмущенным кряканьем.
— Так, если начнешь возражать, я мигом устрою обмен, — пообещала я. И пояснила озадаченно замолчавшему перепончатому: — Заменю твои яркие прижизненные воспоминания на качественные предсмертные ощущения.
В подтверждение своих слов показала, как именно будет происходить обещанное: выдернула одно из перьев.
Селезень, видимо, не понаслышке знал, что такое ощип, и почему его столь не любят куры. А потому присмирел и больше не корчил из себя важную птицу. Я быстро вернула на вестника все амулеты, дала мысленный приказ доставить послание по указанному адресу и, выдернув плед из разбитого окна, отпустила посланника с миром.