Спустя год.
Год, пролетел незаметно. Я восстановил селение, зализал раны и наладил торговлю со старшим селением, которое также еле смогло отбиться от охотников за рабами, понеся большие потери людьми и имуществом.
Немало других мелких селений, как и моё нынешнее, были разорены, и бежавшие оттуда люди, маялись неприкаянными, скитаясь по Африке. Таких, я собирал, специально отправив для этого своих эмиссаров из бывших пленных воинов, которые теперь, были преданны мне и душой и телом.
Воины рассказывали всюду, как у нас хорошо жить и то, что мы принимаем любых убогих, кто только согласен принять наши условия, а такими, были почти все из вынужденных переселенцев, среди которых, почти не было воинов.
Эти люди и пополняли моё селение, вливаясь маленькими ручейками в мою небольшую, но крепкую реку, обогащая нас своими умениями и знанием разных ремёсел, но также, разнообразив мою безрадостную жизнь, женщинами, чтобы мне, не было так грустно сидеть в своей одинокой хижине.
Отмахиваясь от Нбенге, которая стала превращать в высокую и стройную девушку, с достаточно правильными и тонкими чертами лица и достававшая меня своими рассказами, о том, что она уже почти взрослая. Она почти пытала всех женщин, что временами спали со мной, вызнавая, какие-то, только ей интересные подробности моей личной жизни.
В своём селении, я стал запрещать всякие дикие обычаи, а по-сути являвшиеся завуалированными издевательствами над женщинами, придуманных мужчинами, типа удлинение шей или мочек ушей, а то и губ, которые и так у них всех, были огромными, на зависть любой гламурной красотке.
Это, мягко говоря, было непринято некоторыми представителями мужского населения. Но уговаривать, я никого не собирался, а просто изгонял из своего селения безо всякой жалости, вместе со всей его семьёй.
Больше дураков не находилось. Обратно, я никого не принимал, кроме детей, остальные могли хоть умирать, но обратно не принимались. Всё селение за год, я окружил изгородью и обсадил колючими кустами, которые быстро разрослись во влажном и жарком климате Африки.
Моя деревня, медленно разрастаясь, постепенно превращалась в село, ну в русском понимании этого слова. Со стороны реки живая изгородь полностью закрывала многочисленные обмазанные глиной хижины. Еле возвышаясь над нею, торчали сплетённые из ветвей и тонких стволов деревьев смотровые вышки, которые стояли возвышаясь над всей окружающей местностью. На вышках, дежурили воины, или подростки.
Чтобы не демаскировать себя, я приказал, чтобы над забором виднелась только голова часового, а тело было скрыто. Заметив, что кто-то забывался, я тут же применял к нему репрессивные меры различного характера, особенно морального.