– Это не просьба, Хэйл. И ты сам прекрасно осведомлен о «родительских предпочтениях» воспитанников Арда! Как долго ты останешься на своем месте, когда станет известно, что их дорогих деток обучает генеральский бастард?
Последние слова оказались более жгучи, чем огонь. Стиснув зубы, Хэйл одновременно вставил щит и кинул ответное заклинание, ослабляя печать противника. Он ощущал, как раскаленный дождь успел прожечь его одежду, превращая рубашку в решето и оставляя мелкие ожоги на плечах и спине. Тонукан вновь засветился в его руках. Используя излюбленную тактику противодействия сил, Хэйл очертил палкой круг над головой, выкрикивая заклинание и вынуждая сильнейший порыв ветра смести остатки огненного дождя над его головой. Вновь ударив тонуканом о каменную площадку, маг исподлобья глянул на своего декана.
– Благодарю, что напомнили, каэль Фергас. Я уж было забыл, кому обязан смешению стихий в своей крови.
– Ты будешь с позором изгнан из Арда, если не позаботишься о том, чтоб вместо тебя эта участь постигла девчонку. Ты – или Синхелм. – Глаза Фергаса опасно вспыхнули углями. – Если до конца сегодняшнего дня я не смогу убедиться, что она не явится на встречу с королем, то приму это как твой отказ. Времени на раздумья предостаточно, Хэйл.
Не давая ему ответить, Фергас отдал команду и погасил защитное поле. Сдерживая гнев, вызванный строптивостью подчиненного, маг покинул тренировочную площадку. Оставшись один, Хэйл шумно вздохнул. Он опустил тонукан на одно плечо и поглядел вслед удаляющемуся декану. Поджал пересохшие губы, теперь ощущая каждый ожог на своем теле.
Дочь Синхелма ждал договорной брак? Такова участь девчонки? Хэйл поднял голову, глядя на небо, которое только добавило своим цветом яркости глазам. Его отец также когда-то подчинился воле рода и женился на выбранной для него невесте. Он оставил ту, что любил, как оставил и единственного сына. Когда же генерал Майллак понял, что от «счастливого» брака наследников не получит, то сделал все, чтобы убедить мать, младшую дочь обедневшего рода, отдать ему на воспитание сына.
Майллак обещал заботиться и дать прекрасное образование, дать шанс… Мать, всю жизнь чувствовавшая перед сыном вину за свое положение, решилась на этот шаг. Тогда он, тринадцатилетний мальчишка, впервые вошел в отцовский дом. Там он познал и всю заботу отца и любовь так называемой мачехи. Но терпел, как и сегодня, стиснув зубы, потому что поклялся матери. Он делал все, чтобы получить шанс, чтобы выстоять. Так разве мог сейчас лишить Синхелм такого шанса? Участи войти в чужой дом? Принадлежать чужому мужчине, будучи бесправной куклой? Чувствовать то, что и он когда-то?