– Но разве твоя суть не подразумевает возможность повелевать умершими и связываться с их душами? – удивилась Ванда.
– Огонь в твоих руках подразумевает возможность уничтожения всего живого. Но как пользоваться этим даром – лишь твой выбор. Верно, Спичка? – Кристиан посмотрел на нее. – Так и я делаю свой.
– Могу я спросить о причине твоего выбора?
– Не сейчас, – покачал головой некромант. – Однажды я расскажу тебе. Но не сейчас. Ты спрашивала об умаях. Почему они тебе так интересны?
Ванда поддержала его желание сменить тему, мысленно тревожась о том, что умолчал Рэйван. Его прошлое было ей толком неизвестно. Знала лишь, что он рано потерял обоих родителей. Была ли в этом связь с его решением в таком странном использовании силы?
– Мне интересен Лейтон. И весьма раздражает тот факт, что умаи такие молчуны. Я хочу больше узнать о сути неупокоенных душ, служащих в Арде. Поскольку ты некромант, я решила, что можешь рассказать об этом.
– Умаями называли беспокойные души в племенах горного народа хакон. Деверукс интересовался их поверьями и обычаями. Вот и додумался до того, чтобы призвать души в Ард. Это его идея. За каждым умаем стоит своя горькая история, которая не дает им уйти с миром даже после собственной смерти. Деверукс считает, что, служа живым вместо того, чтобы скитаться по миру и становиться злым духом, они могут обрести покой. Ни один, совершивший убийство невинного, не войдет в Ард умаем. Можешь не страшиться этого.
– Я не боюсь Лейтона или его товарищей. Но что произойдет с ним, когда он захочет уйти? Он просто исчезнет?
– Заключая договор с каждым умаем, Деверукс сделал их безликими. Все они по сути своей одинаковы. Он дал им возможность остаться неузнанными и сохранить свою личность. Чем ближе душа к обретению своего упокоения, тем ярче свечение умая. Он в такие моменты скорее походит на призрак и, надо признаться, выглядит куда приятнее глазу. Но если душа пожелает, то может явить свой истинный облик.
– Выходит, и Лейтон может показаться мне? – подалась к нему Ванда.
– Ты должна помнить об уважении заключенного договора и неприкосновенности чужой души, Ванда, – поучительным тоном предупредил Кристиан. – Тебе не стоит просить. Лейтон сам решит, может ли он открыться тебе.
– Я понимаю. – Она уняла волнение. – А что касается имени? Разве по имени никто не догадается, кем был умай при жизни?
– Договор с душой заключается не с мирским именем. А с тем, что дают младенцу в храме, перед богами. Это имя известно только родителям, служителю храма и самому человеку. Поэтому посторонним оно ничего не скажет.