И это была не просто магия. Это были эмоции Элиаса, его ощущения, чувства, которые сжигали его изнутри и которые он скрывал в себе вместе с мощью древнего вампира.
Они хлынули в разные стороны, как облако Тьмы, медленно, но неотвратимо заполонив все вокруг, приглушая свет, обнажая самые темные и глубокие желания, впиваясь в кожу и заставляя кусать губы от ноющего голода, вспыхивающего глубоко в животе с хищной неконтролируемой силой.
Теперь Мелания поняла, как на самом деле действует очарование древних вампиров.
Они просто выпускают на волю свои желания…
В этот момент Элиас вдруг обхватил ее голову ладонями, погружая пальцы в волосы, путаясь в них и с силой сжимая, заставляя ее запрокинуть голову назад.
А затем, улыбаясь темной и порочной улыбкой, выдохнул:
— Ты сама виновата…
И поцеловал.
Не было больше ни богато обставленного номера отеля, ни неба, ни земли, ни потолка, ни огромной кровати, на которую некромантка упала, когда Элиас подтолкнул ее в последнем коротком движении, опускаясь сверху.
Мелания почувствовала долгожданную тяжесть его тела на себе и едва не застонала, обхватывая ногами, впиваясь ногтями в мощные плечи, все еще скрытые рубашкой. Она протянула руки к его груди, едва дыша от жадных ненасытных поцелуев, которыми он покрывал ее кожу, чувствительную, словно оголенный нерв. Она хотела расстегнуть непослушные пуговицы, стянуть к темным богам его одежду, чтобы ощутить его целиком, на ощупь, кончиками пальцев пройтись по каждому изгибу его тела, увитого тугими мышцами.
Но Элиас лишь на миг замер, поймав ее бесполезно скользящие по нему ладони, и вдруг по очереди стал целовать подушечку каждого пальца, не сводя с нее горящих как два рубина глаз. Глаз, которые больше не пугали ее.
Она почти завыла, закусив губу от этого промедления. Оттого что больше не может касаться его. Но с каждым поцелуем Элиаса, когда он продолжал, улыбаясь, глядеть на нее, она с изумлением замечала, как медленно и неторопливо превращается в черный туман сперва его рубашка, затем ее платье и кобура с револьвером, чулки. А затем исчезли и его брюки, оставив их обоих полностью обнаженными.
— Я больше не спрашиваю, Мелания, — промурлыкал он, опустившись к ее груди и накрыв губами твердую как камень вершинку.
Некромантка застонала, выгнувшись ему навстречу, сжимая его волосы и не позволяя отстраниться. Получая ни с чем не сравнимое удовольствие, оттого что наконец-то полностью оказалась в его власти, и ничто уже не сдерживало ее от собственных тайных страстей.
Жгучая отрава удовольствия входила в ее вены с каждым его прикосновением, с каждой новой лаской, когда он прикусывал ее зубами или его клыки скользили по ее коже, а он поднимался поцелуями все выше к ее шее.