При последнем слове пес торчком поставил оба уха и моргнул.
— Ще-нок… — ласково повторил мальчик.
Пес переступил передними лапами и усиленно замахал хвостом. Мальчик засмеялся.
— Нравится! Я и буду звать тебя Ще-Нок. А когда вырастешь, «Ще» мы отбросим.
Он вытащил из чемодана, из-под маек и рубашек, старенькие кеды, выдернул из них шнурки. Потом соединил шнурки узлом и один конец привязал к ошейнику. Поводок получился непрочный, но он ведь и нужен был только для вида: пес, по имени Ще-Нок, и без привязи не отходил от хозяина ни на шаг.
— Пошли, — сказал мальчик.
Они отправились к кассе, и мальчик вежливо побеспокоил молоденькую кассиршу, увлеченную журналом мод:
— Скажите, пожалуйста, для собаки надо брать билет?
— А как же! Если до города — тридцать две копейки.
Мальчик обрадованно подмигнул псу: денег хватало. Теперь они оба станут пассажирами. Билет — это документ. Это доказательство, что Нок в самом деле его собака.
Он взял пса за ошейник.
— Пошли, товарищ пассажир.
И в этот момент мальчик увидел у своей скамейки человека.
Мальчик совсем не хотел с ним встречаться. Это был физрук лагеря Станислав Андреевич. Конечно, оказался он здесь неспроста.
Физрук пока не видел мальчика. Но все равно нельзя было ни спрятаться, ни убежать. Убегает и прячется тот, кто виноват. Или тот, кто боится. А мальчик знал, что не виноват, и не боялся. Правда, он испытывал тоскливое чувство: смесь унылой тревоги и досады, но это был совсем не страх.
Придерживая пса, мальчик медленно пошел к скамейке.
— А-га… — растянуто сказал Станислав Андреевич. — А то я смотрю: вещички здесь, а хозяина нет… Ну, как? Набегался?
— Я не бегал.
— Ну… нагулялся, значит, — сказал физрук примирительно.
— Я не гулял. Я поехал домой, вы знаете.
— Смотри-ка ты, домой! — воскликнул Станислав Андреевич почти весело. — Ладно, друг, кончай дурака валять. И давай топать в лагерь, а то к обеду не поспеем. Да не бойся, ничего тебе не будет, это я тебе по секрету могу сказать.
Мальчик удивился:
— «Не будет»? Я и не боюсь, что «будет». Я просто решил уехать домой.
— Обиделся!
Мальчик вскинул глаза:
— А что? Человек не имеет права обижаться?
— Человек… Если всякий будет на ерунду обижаться да из лагеря бегать, что тогда?
— Во-первых, это не ерунда, — четко сказал мальчик. — Во-вторых, я не убегал. Я сказал, что уйду, и ушел. Начальник сам говорил: «Убирайся!»
— А ты и обрадовался! Мало ли что человек может сгоряча сказать! Может, ты хочешь, чтобы он у тебя прощенья попросил?
Мальчик подумал:
— Нет, не хочу. Да он и не будет.
— Слава богу, догадался. Сам во всем виноват, а еще выкаблучиваешься.