Твокер. Иронические рассказы из жизни офицера. Книга 2 (Бурнашев) - страница 67

Отряд наш двинулся вперед. Солдаты шли налегке, имея на себе лишь суточную сухарную дачу. Мы подымались по скату, покрытому скудной травой; за первым подъемом открывались все новые, на которые следовало взбираться. Это движение было затруднительно для наших егерей, привыкших к равнинам Чечни, где они делали изумительные по быстроте переходы, но не привыкших к походам в горах.

Я должен был получить приказание от этого генерала (Князя Воронцова) и представить ему свой батальон. Он вскоре появился перед фронтом в сопровождении блестящей свиты, которая на Кавказе обыкновенно примыкает к начальникам, которых сопровождает успех по службе.

«Осада Кавказа» К. К. Бенкендорф. Воспоминания. 1845

Князь Воронцов, со свойственным вельможе его закала гостеприимством, держал для всего громадного штаба своего и командированных из Петербурга лиц, постоянный стол в Главной квартире. Стол этот отличался тою походною простотою, которою окружал себя князь во всех экспедициях, где он принимал участие. Приветливость его, внимание и учтивость привлекали к нему действительно сочувствие. Старые кавказцы видели в огромной свите, окружавшей князя, в сопровождающем оную вьючном обозе важное препятствие для движения нашего в трудной и лесистой местности Ичкерии. Отдаление наше от операционного базиса Темир-Хан-Шуры и необходимость содержать укрепленные этапы на пути следования наших транспортов, раздробляя силы отряда в этой пересеченной местности, представляли также немалые опасения за будущее продовольствие войск. Весьма резкие суждения слышались по этому поводу. С другой стороны, разнохарактерность войск и начальствующих не внушала вообще особого доверия кавказцам. затем присутствие принца Гессенского и всех лиц, прибывших из Петербурга и из Тифлиса стяжать лавры в предполагаемых военных действиях, вносили новый и несродный кавказцам элемент в Главную квартиру князя Воронцова.

«Осада Кавказа» Д. М. Дондуков-Корсаков Мои воспоминания. 1845–1846.

– Дружина грузинской милиции под начальством князя Левана Меликова стала в голове колонны. Она должна была подняться к подошве Анчимеера и начать эскаладу этой высоты в месте, указанном приданными ей проводниками. Я получил приказание поддержать грузин и следовал за ними вблизи, вскоре заметив, что они повернули к высоте. Высота Анчимеер в этом месте имела 1500 футов высоты при скате в 45°. Колебаниям не было места: грузины полезли вверх. Я крикнул своим сбросить мешки и остаться в одних рубахах; они оставили при себе только патронные сумки и ружья. (Замечательное тактическое решение и редкая командирская предусмотрительность! Комбат.) Я указал им на главнокомандующего, остававшегося личным свидетелем их храбрости; ответом мне было уже не «ура», а какой-то рев восторга и нетерпения. Я подал сигнал атаки движением руки, и карабинеры 1-я рота, предводимые Пассьетом, бросились вперед; во 2-м эшелоне пошла 2-я егерская рота. Сам я намеревался вести 3-ю и 4-ю роты, как ядро и резерв моего отряда. Но это предположение так и осталось кабинетным соображением, и на месте все пошло иначе; невозможно удержать раз вызванный порыв, и нельзя остановить на полпути пущенные вперед войска. Чтобы взобраться на Анчимеер, надо было карабкаться наверх на четвереньках. Первоначального порыва хватило на половину подъема, но импульс еще был настолько силен, что войска все еще подвигались бегом. Ну как тут сохранить единство и порядок!? Вскоре, однако, боевой порядок установился, но не по порядку номеров рот, по правилу «равнения по передним»: карабинеры, грузины – милиционеры и егеря – все перемешались. Это был уже не штурм, а бег на призы, и это было для нас большим счастьем, так как, в данном случае, взять Анчимеер нельзя было спокойствием и порядком, а именно только наскоком и порывом. Противник встретил нас сверху жестоким огнем, но нас выручала крутизна ската, и мы укрывались в мертвом пространстве; ядра и пули проносились над нашими головами. Одновременно горцы скатывали на нас целые глыбы камня, но наши солдаты умело от них укрывались: «Стара штука», – приговаривали бывалые старики. Граф Воронцов и его штаб, остановясь все это время на Киркинском перевале, по другую сторону долины, следили за нами в подзорные трубы – как из ложи в опере. Говорят, зрелище было великолепное: мы казались горстью людей, разбросанных по скату этой огромной горы, которую отстаивала масса лезгин в живописных костюмах и тюрбанах, со своими значками, гордо воткнутыми в землю. По временам, по долине стлались облака и, попеременно, то закрывали, то открывали нас зрителям, погружая их в беспокойство и поселяя у них сомнение в успехе штурма.