Иван отвернулся, оглядел лагерь. И сразу же увидел остальных. Виктор лежал возле аккуратной горки наполовину упакованного оборудования, Вероника – чуть ли не под самым днищем шлюпки, в метре от посадочной опоры. Все погибли, все четверо. Все, кого он привёл сегодня, – нет, уже не сегодня, не вчера даже, – на эту чёртову планету! Все, кто верил в его опыт, знания, предусмотрительность… Все! А он-то обещал Ярославе не потерять никого… Было больно. Куда больнее, чем три с половиной часа назад. Душа и совесть всегда болят сильнее, чем голова и лёгкие.
Он забрался внутрь машины, тяжело повалился в пилотское кресло. Включил передатчик.
– Шлюпка вызывает Вахту! Шлюпка вызывает Вахту!
Корабль молчал. Иван не испугался. Не удивился почти, воспринял молчание, как должное. Это было логическим завершением кошмара – корабль он тоже потерял. И Ярославу.… Оставалось закрыть глаза и умереть самому. Жить не было ни желания, ни сил…
Тихий, монотонный голос прорвал тишину в наушниках шлемофона. Этот голос… он был страшнее, чем гром. Вернее, слова – простые, понятные, сотни раз слышанные, известные наизусть.
Гелеоорбитальный маяк вёл непрерывное оповещение всех, находящихся в локальном пространстве G00010496, о том, что права на использование данной системы принадлежат Европейско-Российскому Союзу, что вторая планета открыта, исследована и картографирована кораблём-разведчиком «Христофор Колумб».
Это было абсурдом. Абсурдом из абсурдов. Маяк они должны были запустить вчера, перед выходом из системы… если бы экспедиция завершилось благополучно, если бы группа высадки не погибла позавчера! Получается, с кораблём ничего не случилось? Он просто-напросто вернулся на Землю?!
Это было невозможно, это противоречило уставу и здравому смыслу. На шлюпке имелся семидневный резерв кислорода. Если связь прерывалась, корабль обязан был ждать эти семь дней. Плюс ещё семь. Ни Буланов, ни Медведева не бросили бы группу высадки, пока оставалась хоть какая-то надежда. Ярослава не бросила бы его ни при каких обстоятельствах!
Тем не менее, корабль ушёл. Объяснений этому не было. Круминь сидел в шлюпке, слушал сигнал маяка и не знал, что ему делать дальше…
– Может быть, мне нужно поговорить с Еленой? Рассказать?
Круминь неуверенно посмотрел на Ярославу. Солнечные зайчики проскальзывали сквозь густую виноградную листву и прыгали по её лицу, по каштановым прядям, упавшим на плечи, по рукам, лежащим на дощатом, собранном с нарочитым примитивизмом столе, по горке румяных, толстеньких оладий на тарелке, с голубой – точно в сказке! – каёмкой, по мисочке янтарно-жёлтого, густого мёда. Впрочем, по бортику мисочки прыгали не только солнечные зайчики. Здесь же ползала жёлто-полосатая элегантно узкая в талии оса, наглая и деловитая, как все осы. Ос Иван не любил. Как всех наглых и деловитых.