Девочка спала на кровати, укрытая одеялом. Я ее помнила только младенцем. Она все время спала, и ей не мешал шум. А мы шумели — мы тогда последний раз встретились старой компанией, и все вспоминали, как пили пиво — две бутылки на пятерых, как ходили в больницу к нашему другу, у которого случился сердечный приступ в пятнадцать, как поехали на какую-то конференцию — какую? про что? — и там нажрались до покачивания и глупо хихикали. Как задерживались в школе заполночь, готовя выпускной спектакль, как ели вареники из огромного таза в гостях у нашей знакомой… Как писали статью в школьную газету — тут наши с Костиком взгляды опасно сталкивались, потому что мы тоже помнили, как мы ее писали, но с другими подробностями.
А Маша тогда смеялась вместе с нами.
В следующий раз я увидела ее только на кладбище.
— Привет.
Она сидела на стуле у кровати, положив ладонь на плечо дочери. Вся в черном. Пять лет же прошло, она до сих пор носит траур? Хотя я же ношу. Пусть и глубоко в себе. А у нее есть право делать это официально.
— Ты меня помнишь? — я поискала взглядом второй стул, не нашла и осталась стоять, не зная, куда деть руки.
Она посмотрела на меня как-то очень спокойно, не удивляясь тому, что в доме с незнакомцами вдруг обнаружилась какая-то старая приятельница. Хотя какая я ей приятельница? Мы виделись какое-то считаное количество раз, я даже на свадьбе не была.
— Конечно. Я вас всех помню, — очень спокойно ответила она.
— Кого всех? — глупо спросила я, переминаясь с ноги на ногу. Так, еще раз, зачем я сюда пришла? Мне хотелось как-то смягчить ей это заточение?
— Всех его любовниц.
Неловкий момент.
Я-то именно любовницей так и не стала. Но знаю парочку, да. Из тех, что были до жены. И даже одну после. Ну да, Костик красивый парень… был. Стал он вообще невозможным вампиром.
— Я не… — черт, глупо будет выглядеть.
Разве что самого Костика призвать и попросить свидетельствовать, что изменял он со мной только другой… тоже Маше. У него все сплошь были Маши, кстати.
— Я видела как ты уезжала с кладбища с ней.
С той, которой он со мной изменял. Как-то, когда ваша общая любовь немножечко мертва, уже не из-за чего бороться.
— Но… — господи, как я красноречива!
— Каково мне было там, ты думала? Когда вы все такие красотки с удавшимися жизнями выпорхнули из них на денек, чтобы всплакнуть по старой любви. А я стояла там и думала — он мой, мой! Теперь уже навсегда только мой.
Да, она стояла и гладила церковные покровы у его лица. Я и не думала, что она замечала всех нас.
— А теперь ты тут! Теперь, когда он вернулся!..