Люций дернулся и сжал пальцы на моем горле сильнее. Навалился всем телом, прижал так, что я уже не могла пошевелиться. Черные глаза смотрели в упор, и плескалась в них черная-черная тьма:
— Нравится, когда с тобой пожестче? Нравятся мудаки? Устроить?
Я могла только хрипеть, но от его змеиного голоса где-то внутри все сжималось — и если бы от ужаса…
Люций отклонился, расслабил пальцы, чтобы я могла набрать в грудь воздуха и сглотнуть сухой комок в горле, а потом глаза его сверкнули так нехорошо, что узел внизу живота скрутился сильнее — и там теперь был и страх тоже.
Когти полоснули по джинсам, раскраивая их на узкие полосы, как тогда, с Чезаре. Я же мечтала быть на его месте? Я рефлекторно сжала колени, но вампир мгновенно силой развел их обратно. Он не отрывал взгляда от моих глаз, а я не знала, куда спрятаться — когда лежишь в одной футболке под очень злым обнаженным вампиром, шансов на хороший исход мало.
Люций сощурился и наклонился ко мне, так что светлые волосы упали на лицо:
— Мечтала вчера, чтобы я тебя выебал? Ну?!
Я задыхалась от ужаса и возбуждения. И черт, его это все тоже заводило — сбоку к бедру прижимался вставший член. И…
— Но обойдешься и без хуя, не заслужила, — прошипел он, и в этот момент в меня вонзились холодные твердые пальцы. Люций, конечно, не забыл прокомментировать: — Текучая шлюшка.
Я закусила губу — это все было и страшно, и возбуждающе и… снова страшно, потому что пальцев мгновенно стало три. Я задержала дыхание и приоткрыла рот. Люций жадно наблюдал за моим лицом. Почувствовав, что я приподняла бедра, он ухмыльнулся и развел пальцы внутри меня.
Я ахнула. Они были невыносимо ледяными, твердыми, жестокими, растягивали меня изнутри. А потом Люций сделал несколько движений, и мне показалось, что все мое тело сжалось вокруг этих холодных пальцев, свернулось в едином спазме.
Вампир наконец отпустил мое горло.
Мне уже было все равно.
Он провел большим пальцем по моим губам, нажал, заставляя облизнуть его.
— Закуси, а то разорешься сейчас, — посоветовал Люций.
Я сжала зубами его палец, и в этот момент с каким-то непристойным хлюпаньем в меня вошла вся узкая вампирская кисть. Дыхание перехватило, в глазах заплясали звездочки, и я застонала, сама не понимая, от какого чувства — ощущения опасного, невыносимого, растягивающего, жестокого наслаждения. Меня била крупная дрожь и этого хватало для подрагиваний внутри, которые не давали привыкнуть к тому, что происходит, смириться, приспособиться. Люций потянул руку обратно, и я открыла рот, то ли собираясь закричать, то ли попросить, то ли все-таки набрать в легкие воздуха, но не получалось ни того, ни другого, ни третьего, потому что спазм закручивал внутренности спиралью, не оставляя просвета даже для глотка кислорода.