Если теперь нельзя будет обниматься с ними обоими, я совсем расстроюсь.
Взгляды, которыми обменивались мужчины, были слишком красноречивы, ясно было – мальчикам надо поговорить. Но даже сбежать просто так было уже невозможно. Сначала пришлось медленно и печально заполнять бумажный пропуск, вписывая туда свой паспорт и причину выхода, и все это – на фоне искрящего в комнате напряжения между Димой и Марком.
За дверь выходила со стойким ощущением, что бегу из тюрьмы, и стоит попасться полиции – моя песенка спета. Сердце колотилось как бешеное, несмотря на тройную дозу таблеток прямо с утра.
Стоило мне отойти к лестнице, как я услышала резкий голос Марка и ссыпалась по ней, стараясь не разбирать слов. Только этого мне не хватало!
На улице дул ветер. Гнулись и скрипели высоченные толстые пальмы, и я опасливо косилась на них – разлапистые листья выглядели опасными, это не березовые листочки, если такой упадет, он и покалечить может.
Всю дорогу до берега я конструировала в голове английские фразы, которыми буду отбиваться от патрулей, планировала, как объясню, что до магазина мне почему-то нужно идти именно вдоль моря и никак иначе, готовилась проститься со ста пятьюдесятью евро… но в итоге не встретила никого.
Вообще никого. Дорога вдоль берега была совершенно пустынна и тиха. Ветер играл с мусорными пакетами в урнах, выворачивая их наизнанку. Ленивые кошки грелись на солнечных камнях и щурили зеленые глаза.
Средиземноморская весна спешила поскорее выложить все свои сокровища: вырастить густую сочную траву, показать синие, белые и желтые цветы, пока летний зной не уничтожил их, как делает это каждый год.
Но смотреть на это было некому.
Кроме меня и кошек. Время от времени они подбегали ко мне и требовательно мяукали, заставляя гладить за себя саму и за всех тех прохожих, которые почему-то исчезли с улиц.
Кто-то из волонтеров уже прошелся с утра по набережной, рассыпая горсти корма и расставляя миски с водой, но кошки предпочитали нагло лакать из бассейнов опустевших отелей и валяться в шезлонгах, подозрительно похоже изображая людей.
Я шла по дороге, подставляя лицо солнцу, и в тишине опустевшего города мне потихоньку становилось все спокойнее. Пустой город без людей, страшное слово «пандемия», смутное будущее – все это должно было вызывать тревогу. Особенно у меня. Но почему-то именно в этот день, второй день карантина, я успокоилась.
Может быть, гладить кошек действительно помогает?
В норме я всегда была оптимисткой.
Нытиком, но оптимисткой.
Не любящей живых людей букой – но все равно оптимисткой!