Я подошла к краю обрыва, заросшего фиолетовыми и желтыми цветами и подставила лицо солнцу. Внизу шумело море, небо было бездонным и безоблачным, теплый ветер развевал мои волосы и играл подолом платья, хлопающем на ветру как парус.
– Ты красивая… – снова сказал Димка, подходя и становясь рядом.
– Перестань, – поморщилась я. Знаю, что нет. Обычная.
– Очень.
В этот раз я промолчала.
– Вот так и стой на мысу, – Димка обошел меня и встал на самом краю, заставив сердце стукнуть не в такт. Свалится же… – Как Ассоль, ожидающая Грея.
– Это у Грея были алые паруса, а у Ассоль платье было наверняка другого цвета. Белое, например, – возразила я.
– Неважно! Я неграмотный, книжек не читал, высшего образования нет. Не то что у Марка, – он тряхнул головой, отбрасывая черную тень челки. На ярком солнце в его темно-карих, почти черных глазах вспыхивали золотые искры, словно внутри авантюрина. Мне стало интересно посмотреть в желтые глаза Марка, когда солнце пронизывает их насквозь, словно морскую воду.
– Идем… Ты хотел в порт.
Я не хотела продолжать этот пошловато-романтичный разговор.
Он попытался взять меня за руку, когда я, приподняв подол платья, спускалась с обрыва на нормальную дорогу, но я только мотнула головой и увернулась, обогнув его.
Отсюда была видна крепость в порту, совершенно пустое гладкое море и дорога, на которой не было ни одного человека. Даже мне, успевшей погулять по ней до объявления локдауна, но до начала сезонного наплыва туристов, было жутковато смотреть на эту пустоту. Солнце жарило нещадно, словно уже середина лета, слепило глаза, отражаясь от воды, но вымершая набережная придавала всему апокалиптический оттенок. Не бывает так, что вот есть теплое солнце, чистое море и ни одного человека, которые не залез бы в воду, не лег загорать на берегу, не пробежался бы по кромке прибоя. Если только не случилась какая-то совсем жуткая беда.
Я шла, щурясь на море, отмечая валяющихся тут и там разморенных жарой кошек, радуясь буйной зелени, еще не выжженной жестоким кипрским солнцем. Димка тащился следом с очень мрачным видом. Мне не хотелось обращать на него внимание. Взрослый, сам справится со своей фрустрацией.
Правда…
Он ведь меня спасал, когда мне было херово.
По своему желанию, но спасал. А я игнорирую.
Правда не я пришла к нему в дом с наглым видом: «Любите меня» и ничем не обязана.
Окончательно запутавшись в этом всем, я почему-то рассердилась и на Марка, и на Димку, и на пологий, но все-таки подъем к отелю на холме, где все время карантина продолжали журчать искусственные водопады в наполненном бассейне, куда приходили пить кошки.