В то время, пока самые бедные и плохо вооруженные воины лесных племен пытались прорваться сквозь ряды соратников Хайдаро, стойко удерживавших верхушку пролома, другие приставляли к стенам грубо сколоченные лестницы и лезли на стены, прикрываясь щитами. Воздух звенел от лязга металла о металл и криков боли и ярости. Со стен Нагаси летели камни, лилась расплавленная смола, но лесовики упорно лезли вперед. Бывшие неравноправные союзники, они с яростью нападали на тонган, словно мстя за всегдашнее пренебрежение к себе со стороны подданных Сына Неба.
На дамбе показались колонны конных дарийцев. Но степняки что-то не спешили принять участие в штурме, словно давая возможность лесовикам первыми взять крепость. К полудню им удалось занять лишь участок стены у пролома. Дальнейшее продвижение лесовиков остановила невысокая стена, окружавшая пролом со всех сторон. Укрываясь за баррикадой из бревен, камней и досок, воины Хайдаро отразили приступ измученных штурмом воинов лесных племен. Дарийцы оставались на месте.
Вдруг знамя Хайдаро, гордо развевавшееся на главной башне, рухнуло вниз. Те из бойцов, кто это видел, огласили воздух криками. Одни орали от радости, другие от гнева. Ибо вместо него на флагштоке затрепетало оранжевое полотнище. Сейчас же молчаливые колонны дарийцев устремились к крепости. В уставших лесовиках словно проснулись новые силы, а в рядах оборонявшихся раздались панические крики.
– Предательство! Предательство! Спасайся!
Из проулков выбегали тонгойские воины с оранжевыми лентами на шлемах и с яростью набрасывались на соратников Хайдаро. Через несколько минут оборона оказалась сломлена, и вчерашние союзники едва не сцепились друг с другом. Лесовики крушили всё вокруг, не обращая внимания на украшавшие тонган ленты. Те тоже не оставались в долгу и били плохо вооруженных дикарей. Тут-то и появились конные сотни дарийцев, ворвавшиеся в крепость через предусмотрительно открытые ворота.
Степняки врезались в схватку и разъединили врагов. Ни те, ни другие не решились тронуть воинов рекса.
Лесовики и тонгане могли себе позволить разве что переругиваться через двойную цепочку всадников. В окружении свиты появился Бьерн. Растолкав верховых, к правителю ринулся Большой Медведь. В залитых кровью и побитых доспехах, с всклокоченной бородой и горящими гневом глазами, он и в самом деле очень напоминал рассерженного медведя.
– Так вот какой твой закон, рекс?! – рявкнул он, потрясая огромным зазубренным топором. – Мы проливали кровь, добывая победу, а эти трусливые зайцы, эти подлые лисы, отняли ее у нас!