Я боролась, потому что узнала шепот: это был мой собственный голос.
– Имя! Как ее зовут? – выкрикнул врач.
Он навалился на меня всем весом, рукой прижимая верхнюю часть моего тела к кровати. Но я не успокаивалась.
– Дилани. Дилани Максвелл! – крикнул кто-то из ангелов.
Свободной рукой доктор ухватил меня за подбородок, зафиксировал его и приподнял голову, приблизил свое лицо ко мне – настолько близко, что я почувствовала мятное дыхание, увидела сеточку морщин вокруг рта. Он заговорил только после того, как поймал мой взгляд.
– Дилани! Дилани Максвелл, я доктор Логан. С тобой произошел несчастный случай. Ты в больнице. С тобой все в порядке.
Паника стала утихать. Свободна. Свободна ото льда, от оков собственного тела. Шевельнула губами, чтобы заговорить, но не смогла из-за рук врача, которые зафиксировали мой подбородок и грудную клетку. Доктор Логан медленно отпустил меня.
– Где… – Голос оказался тихим, хриплым, как у заядлого курильщика. Я попыталась откашляться. – Где… – Но закончить фразу не получалось. Лед разломился. Я провалилась. А его не было.
– …родители? – доктор Логан закончил фразу за меня. – Не волнуйся, они здесь. – Он повернулся к ангельскому хору и рявкнул: – Найдите родителей, быстро!
Но мой вопрос был не о родителях. Вовсе не о них.
Доктор Логан выпроводил всех из палаты, но далеко они не ушли: столпились у дверей, о чем-то переговариваясь. Он сам стоял в углу, скрестив руки на груди, и наблюдал за мной. Внимательно. Смотрел, будто раздевает взглядом. Нет, неправильное слово: не раздевает, а рассекает тело слой за слоем. Кожа, мышцы, связки, сухожилия, кости. Я попыталась отвернуться, но не вышло – слишком тяжело.
Растолкав собравшихся у входа, в дверном проеме застыла мама. Замерла, ухватившись за косяк двери, затем вскинула руки к груди и со вскриком «Девочка моя!» бросилась ко мне. Схватила мою руку, поднесла к лицу, уткнулась мне в плечо и зарыдала.
У меня по шее потекли ее горячие слезы, от каштановых волос сильно пахло лаком. Я отвернулась, вдохнула через рот.
– Мам…
Она не слышала, все так же качала головой, царапая мне подбородок зацементированными локонами. Вошел папа – с улыбкой. Он смеялся, жал руку доктору. Доктору, который даже не знал моего имени и думал, что я никогда не приду в сознание. Отец тряс ему руку, будто всем на свете был ему обязан.
Я собралась с духом и произнесла тот самый вопрос. Голос звучал грубо, как чужой.
– Где Деккер?
Мама не ответила, но и плакать перестала. Села прямо, вытерла слезы рукавом.
– Папа, где Деккер? – снова спросила я. В голосе появились нотки паники.