Мама готовила. Хороший знак. Но она не смотрела на меня. Папа упорно что-то рассказывал, будто не замечал, что все идет не так. Хотя наверняка замечал, потому что ни на мгновение не замолкал.
Поужинав, я сказала родителям, что хочу лечь спать пораньше. Мама подставила табуреточку, достала из шкафчика над холодильником мои лекарства. Потому что мне не только не доверяли зажигать плиту, оставаться дома одной или гулять без сопровождения, но и доступ к аптечке тоже перекрыли. Конечно, необходимость влезть на табуреточку, чтобы достать лекарства, обязательно бы меня сдержала.
Мама вручила мне таблетки, я запила их и бодро зашагала к себе, чтобы выплюнуть поскорее.
– Подожди, Дилани.
Я обернулась, не убирая ладонь с перил, и вопросительно помычала в ответ. Таблетки медленно растворялись под языком, всасывались в кровь, и от осознания этого у меня участился пульс.
– Открой рот.
– То есть?
Мама подошла ко мне, папа зашуршал газетой, демонстративно не обращая внимания на происходящее.
– Зачем?
Я очень старалась поменьше шевелить языком, но надо было еще и говорить так, чтобы это не стало очевидно. Поэтому я выбирала ответы покороче.
– Затем, что я хочу проверить.
Мама подошла вплотную, чтобы заглянуть мне в рот.
– Ты не доверяешь мне! – возмутилась я, надеясь отвлечь ее. Но на последнем слове она схватила меня одной рукой за подбородок, сдавила его пальцами и прямо так подвела меня к мойке на кухне.
– Так я и знала! Поняла по твоему ненормальному поведению!
Она смотрела на меня так, будто где-то внутри пряталась прежняя Дилани, покорная, тихая. А чтоб снова вернуть ее к жизни, достаточно было просто дать мне таблетку или две. И проблема будет решена.
– Я не стану их пить, – сказала я и выплюнула таблетки в мойку.
Мне показалось, что я могу прочитать мысли в ее голове. Вот она разжимает мне рот, зажимает нос, засовывает в рот таблетки и заставляет проглотить. Но у нее был план получше.
– Пока не начнешь принимать таблетки – из комнаты не выйдешь. Даже в школу не пойдешь. Я оформлю тебе освобождение по справке.
Я сделала глубокий вдох и уставилась на маму. Затем протянула раскрытую ладонь за новой дозой, положила таблетки в рот и проглотила, не запивая. Почувствовала, как они прошли по горлу. Сначала мне показалось, что я задыхаюсь, затем они застряли комом где-то в груди.
– Сейчас ты меня ненавидишь. Ну и ненавидь. Ненавидь сколько угодно, лишь бы с тобой все было в порядке. Когда-нибудь ты меня поймешь.
Но у меня в голове была одна-единственная мысль: впервые я стала жертвой насилия. Все, что было до этого, – когда Деккер поцеловал меня на спор, когда Трой схватил за руку до синяков, когда я дрожала от страха в кладовке похоронного бюро – все отступило на второй план. Источником насилия стала она – моя мать. Которой я по умолчанию доверяла. Что может быть хуже?