— За границу уехали твои сыны, Яков Иванович.
— А не могли они без моего права ехать за границу. И пойду я голодный и буду искать малых сынов моих.
И вот он за границей: ползет по оврагу, заваленному трупами. Нечем дышать. Он задыхается. Откуда-то несутся насмешливые голоса:
— Яня за границей! Поглядите, люди добрые!
Очнулся он поздней ночью, потянулся, расправляя зазябшие ноги и руки, затем встал, подошел к окошечку, заглянул во двор. Далеко через открытые ворота виднелось звездное небо.
— В ночку бы мне! — со вздохом прошептал он, и его снова кинуло не то в сон, не то в бред.
Так Яня пробыл в подвале четыре дня. На пятый утром к нему вошли солдаты и обессиленного втащили на второй этаж, в комнату, в которой его допрашивал каратель. Здесь Яне ударил в нос запах русских щей с мясом. Запах тянулся из другой комнаты через перегородку, и Яня полной грудью вдохнул этот запах. Вдохнул и сел на стул против стола, произнося одно и то же:
— Эх, щец бы! Эх, щец бы!
Вскоре вошли тот же каратель и тот же переводчик. Не обращая внимания на запах щей (вот чудаки!), они уселись каждый на свое место. Переводчик, выслушав карателя, уныло и устало спросил Яню:
— Ты жрать хочешь? Вот сейчас и пожрешь, — он что-то крикнул по-немецки.
В комнате появился солдат и поставил на стол чашку со щами, затем положил кусок хлеба и ложку. От щей валил пар, а главное — шел такой вкусный запах, что у Яни затряслись поджилки.
«Съем-ка я их! Хрен он меня за них купит!» — решил он и, схватив ложку правой рукой, а левой — кусок хлеба, обжигаясь, начал быстро хлебать щи.
Каратель наблюдал за ним, еле заметно улыбаясь, а переводчик все мрачнел и мрачнел. Но вот каратель протянул руку и потянул чашку со щами к себе, Яня вцепился в нее, в то же время думая:
«Играет, как с голодной кошкой! Ишь, ржет!»
— Найн. Найн. Кушайть, — перестав смеяться, успокаивающе произнес каратель.
А переводчик в сторону проговорил:
— Валяй, разыгрывай из себя дурака. Я этого почти убедил, что ты идиот, — и, повернувшись к карателю, заговорил на его языке, то и дело повторяя: — Идиот. Идиот.
Яня, съев щи, хлеб, даже собрав крошки и кинув их в рот, вдруг упал на пол и начал колотиться лбом, выкрикивая:
— Окаянные! Окаянные! На грех навели! А еще божеская власть!
Переводчик крикнул:
— Встать!
Яня приподнялся на колени и заплакал. Слезы ручьем лились из глаз, образуя белесые потоки на грязном, неумытом лице. И, плача, он выкрикивал:
— Обет дал: сорок верст проползти, сроду горячего не есть, особо мяса… а тут… а тут на грех навели вы меня, голодного! И бог… он вам задаст на том свете!