Руби ещё раз осмотрела кабинет, раздумывая, каково это – творить магию. Сама идея заставила её улыбнуться. Когда она осознала, что череп на столе Мэйтланда уставился на неё, словно не одобряя всё, что она сделала и о чём сейчас думала, улыбка исчезла с её лица.
– Девочки ничем не хуже мальчиков, – прошептала она, перед тем как уйти и закрыть за собой дверь.
Но если бы она внимательнее взглянула на череп, она могла бы кое-что осознать. Например, что кровавая полоска, которую она оставила, когда сбила Скакку, давно впиталась в кость, и на её месте проросла густая шёрстка. Руби смогла бы даже увидеть крошечные вены, кружевом покрывшие поверхность черепа на щеках. А если бы Руби достаточно долго и упорно всматривалась в глазницы, она бы могла увидеть едва заметное оранжевое свечение.
Руби закрыла дверь спальни и немедленно почувствовала, как на неё накатила чудовищная усталость. В дальнем углу стояла аккуратно заправленная односпальная кровать с красным одеялом, чему она была несказанно рада. Напротив одной из стен величественно возвышался гардеробный шкаф. Она скинула рюкзак и постояла какое-то время, слушая тишину.
Задёргивая занавески, она оглядела раскинувшиеся в отдалении поля, посеребрённые луной. Она задумалась, что ещё из описанного Джонсом могло происходить в Пустынных землях, в тех местах, которые не замечали обычные люди. Может, огры купались в лунном свете в другом саду, или не менее свирепые тролли прямо сейчас тихонько крались в чью-нибудь спальню, оскалив зубы.
После того как Руби выключила свет и натянула одеяло до подбородка, она решила: хоть она и лежала в очередной странной постели, с этого момента всё будет по-другому. Никто ей больше не будет указывать, что делать. Ни соцработники, ни опекуны, ни даже Джонс. И уж точно не этот нелепый Орднунг, о котором она столько слышала. Впервые в жизни ей выпал шанс сделать что-то особенное и потрясающее, и она собиралась им воспользоваться. Когда она повернулась на бок и закрыла глаза, сразу же представила серебряный ключик и задумалась, какие ещё секреты он мог бы открыть, а потом сон унёс её прочь, в чужую прекрасную страну.
Джонс ходил по дому, проверяя, чтобы все окна и двери были закрыты, как это делал каждую ночь Мэйтланд. Теперь всё это принадлежало мальчику. Таков был порядок. Но он был уверен, что всё это ему не нужно. Магия опасна; он это знал, потому что Мэйтланд так говорил, и ему совсем не хотелось себя с этим связывать. С тех самых пор как он достаточно подрос, чтобы охотиться вместе со своим Мастером, его завораживал обычный мир, который он должен был защищать – мир, где детям, кажется, давали свободу просто быть собой. Чем чаще этот мир мелькал перед глазами, тем больше хотелось стать его частью.