Выход один. Обрезать все связи с фальшивым, насквозь развращенным культурным мирком, где на продажу все, каждое ничтожество; обрезать все связи с пустым миром газет и телевидения, запереться в комнате и начать читать всерьез, не современную литературу, но литературу высшей пробы, и потом писать так, словно это дело жизни и смерти. Спокойно потратить на это двадцать лет, если столько потребуется.
Но воспользоваться этим выходом я не мог. У меня семья, я должен быть с ними. У меня друзья. И у меня такой изъян в характере, что я отвечаю «да-да», думая «нет-нет», и так боюсь ранить других, так боюсь конфликтов, так боюсь перестать людям нравиться, что откажусь от всех принципов, желаний и мечтаний, от всех шансов, от всего, имеющего мало-мальский привкус правды, лишь бы избежать этого.
Я — проститутка. Вот исчерпывающее слово.
Войдя полчаса спустя домой, я, закрывая входную дверь, услышал в гостиной голоса. Заглянул туда и увидел Микаэлу. Они с Линдой угнездились на диване, каждая со своей чашкой чая. На столе перед ними стоял подсвечник с тремя горящими свечами, блюдо с тремя сырами и корзинка разных печений и хлебцев.
— Привет, Карл Уве, как прошло? — сказала Линда.
Они обе смотрели на меня и улыбались.
— Норм, — сказал я и пожал плечами. — Рассказать, во всяком случае, нечего.
— Будешь чай с сыром?
— Нет, спасибо.
Пока я с ними разговаривал, я размотал шарф, повесил его в шкаф вместе с курткой, расшнуровал ботинки и поставил их на полку у стены. Пол под ней стал уже серым от грязи и песка. Надо посидеть с ними, а то будет нехорошо выглядеть, подумал я и пошел в гостиную.
Микаэла говорила о своей встрече с министром культуры Лейфом Пагротски. Он небольшого роста, а сидел во время встречи на огромном диване, положив на колени большую подушку, рассказывала она, обнимал подушку и даже прикусывал, по словам Микаэлы. Но она его безмерно уважает, он отличается острым умом и уникальной работоспособностью. Судить с уверенностью о профессиональных качествах самой Микаэлы я поостерегусь, поскольку встречался с ней только в ситуациях типа нынешней, но, каковы бы ни были, дела у нее шли неплохо, раз в свои неполные тридцать лет она сменила несколько руководящих должностей. Как и многие из знакомых мне девушек, она была очень близка со своим отцом, он тоже занимался чем-то литературным. С матерью, требовательной дамой, которая жила одна в своей гётеборгской квартире, отношения у Микаэлы были более сложные. Сама она меняла бойфрендов как перчатки, и при всей разномастности партнеров, одно было общим для всех ее романов — в паре всегда доминировала Микаэла. Из всего, что я услышал от нее за три года нашего знакомства, одна история запомнилась мне особенно. Мы компанией сидели в баре «Фолькоперы», и она пересказывала свой сон. Она пришла на праздник, но почему-то без штанов, ну то есть голая от талии и ниже, как Дональд Дак, и чувствовала себя неловко, а в то же время было в этом что-то соблазнительное, короче, в конце концов она легла на стол кверху голой попой. Как нам кажется, что может значить такой сон?