— Пока я всего лишь одну войну отменил. Потом подумал, а почему одну, и решил это явление уничтожить вообще. Теперь вот жизнь в СССР пытаюсь чуть веселее обустроить, а то скучновато здесь и народ бедненько живёт. Решил под себя немного страну переделать.
Надо заметить, месть мне вполне удалась. Я говорил не торопясь, и с удовольствием наблюдал, как у мага вытягивается лицо.
— Ты про какую войну говоришь?
— Понятно, что про Афган, про какую же ещё? — деланно удивился я, глядя на экран, — На дворе февраль, а про войну ни звука.
— Погоди-ка, а в нашей Истории когда она началась? — наморщил лоб Разумов.
— Двадцать пятого декабря, — подсказал я ему.
Маг крякнул, и начал что-то искать на столе. Потом он вытащил откуда-то сбоку пачку Мальборо, щелчком пальца выбил оттуда сигарету и с наслаждением затянулся, прикурив её от огонька на кончике пальца.
— Две недели не курил, — пояснил он после третьей затяжки, — Думал, хоть на этот раз брошу… Как же. Бросишь тут с вами. Вот объясни мне, зачем ты Историю принялся менять? Мы, когда кандидатуры для заброса рассматривали, наоборот решили, что ваше поколение ничем таким заниматься не станет. Погоди, а что ты про остальные войны сказал?
Вздохнув, я начал рассказывать. Надо же, вроде и говорить-то особо не о чем было, а маг за это время ещё две сигареты успел выкурить.
— Да уж, — покрутил Разумов головой, когда я закончил рассказывать, а у него иссякли вопросы, — Начудил ты изрядно. Такого преимущества сам себя лишил. Я, признаться, думал, что знание исторических событий ты иначе используешь.
— Начну на дефолтах миллионы поднимать? — понимающе хмыкнул я, — Так оно мне без надобности. В праздности я жить не люблю, опять же над богатствами чахнуть и приумножать их усиленно, мне не интересно.
— А что тебе интересно? — прищурился Разумов, чуть заметно подавшись вперёд.
— Любимым делом заниматься, и видеть, что у меня получается. Я музыку сочиняю, и вы знаете, вовсе не ту, которую у себя писал. Сам за собой не так давно эту странность заметил. И дело вовсе не в стилях или ещё в чём-то, а в моём отношении. Там, у вас, я сочинял ради коммерции, хотя нет, неправильно говорю, и не знаю, как объяснить, чтобы вы поняли, но здесь я душу вкладываю. Знали бы вы, что ты чувствуешь, когда стоишь на сцене, а народ, стоя, аплодирует тебе за твою же песню, никогда бы со мной о миллионах не заговорили.
— Хм, верю. Возможно я что-то и упустил в своей жизни. Знаешь, я когда-то неплохо рисовал. Балерины у меня, как живые получались, даже в карандаше, — вытащил маг ещё одну сигарету, и несколько нервно скомкал опустевшую пачку, — А наши маги так и не решились на серьёзное вмешательство в Историю. Даже тот твой знакомый, которого ты из психушки вытаскивал. У нас за ним никогда таких глупостей не замечалось, как те, что он устроил, попав обратно в СССР. У вас там воздух другой, что ли?