Но первое же проникновение в сознание людей озадачило меня много больше, чем их тела. Образы, рождающиеся в их мозгу, были настолько нереальными и несоответствующими действительности, а мысли настолько путаными и противоречивыми, что вскоре я сам начал путаться. Мне трудно было находиться в прямом контакте уже с пятью людьми, а необходимо было еще следить за хищниками, нужно было добывать себе пропитание. Но эти люди почти все время находились на побережье, мне же следовало устанавливать связь с лидерами острова, которые жили в глубине его, на это требовалось еще больше усилий. Я отчаялся, понял, что одному мне будет очень трудно выполнить свою задачу. Конечно, у меня было еще много лет работы впереди, я обязательно найду наиболее оптимальные способы связи, найду для контакта самых влиятельных людей острова, разберусь в чудовищных перипетиях их сознания. Но мне было одиноко, я испытывал тягостное чувство тоски вдали от родины, мне не хватало моих соотечественников, которые развеяли бы все мои сомнения о том, справлюсь ли я, смогу ли выдержать один до конца. От своего одиночества я бежал в море, разрывая телеконтакты с людьми, с которыми я отрабатывал связь, бежал прочь от своих сомнений и тягостных, обрекающих на неверие в свои силы, мыслей. Я уходил к дельфинам.
Дельфины — это млекопитающие земного моря. Они настолько похожи на нас своим внешним видом, что при первой встрече, в день моего прилета, я их принял за своих сородичей. Черные, глянцевые спины, белые животы, тело продолговатое, словно валик, и гидродинамичное. Они вылетали из воды стремительно, как стрелы, выписывали правильные полукруги по воздуху и снова грациозно погружались в воду, играя с волнами, издавая нежные звуки радости и счастья. Я так и принял их за своих соотечественников. И сразу же подал телепатический сигнал, приветствуя их. Однако был очень удивлен, что мое приветствие осталось без ответа.
Дельфины приняли меня в свою семью как брата. Я сразу понял, сколь многое разделяет земного дельфина и супердельфина — это пропасть времени, необходимого, чтобы стадо стало обществом. Телепатические возможности у них в зачаточном состоянии, словарный багаж составляет что-то около полусотни определений, правда, с варьирующейся эмоциональной окраской, придающей одним и тем же звукам больше значений. Способностей к телекинезу они не проявляют вообще. А для нас именно телекинез стал тем необходимым звеном на пути к разуму, как руки человеку. Без этого качества дельфин не может изготавливать и использовать инструменты, не может обрабатывать материал, не способен оказывать влияние на окружающую среду. И его мозг не развивается дальше и не превращается в мозг логического существа. Это мозг младенца. Я и относился к земным дельфинам как к детям. А они единодушно признали меня вожаком. Но я уходил к ним от людей не только чтобы развеяться. Я пытался пробудить в них дремлющие силы, хотел вызвать к жизни ростки разума, теплящиеся в их мозге. И любая, даже самая мизерная удача радовала меня несказанно, вдохновляла на продолжение здесь моей многотрудной миссии. Я рисовал в их мозге самые простые, самые доходчивые картины, подсказывая, как можно пользоваться им той или иной особенностью организма. Я убеждал их, что и у дельфинов есть много способностей, которые надо развивать… Но мне так и не удалось убедить их даже в простом, что я не вожак, а учитель.