Мать Алии по-прежнему жила в доме наложниц при замке. Она отказалась выйти замуж и проводила время за вышиванием и сплетнями.
Несмотря на мир в семейной жизни, Хален и не думал отменять этот обязательный для его статуса институт. Обычай был настолько древний и привычный, что люди не поняли бы, если б царь по собственной воле отказался от наложниц. Евгения никогда не пыталась узнать, бывает ли Хален в этом доме. Ей не давали это сделать гордость и страх боли, которую она непременно испытает, узнав, что муж не довольствуется одной ее любовью. Впрочем, она полагала все же, что он верен ей. Как часто бывало, раздумывая об этом, она обнаруживала, что смотрит на ситуацию с двух точек зрения. Субъективно, как самовлюбленная женщина и любящая жена, Евгения не могла не испытывать обиды при мысли, что муж спит с кем-то еще. Но взглянув на ситуацию со стороны, объективно, она признавала: связь с законными наложницами нельзя считать изменой. Любовь любовью, но бывает, что они с Халеном не видятся по месяцу и больше, а он физически не может долго обходиться без женщины. Это ему удается разве что в гарнизоне при Фараде. И, как правило, объективность у нее всегда одерживала верх — она забывала свою ревность.
Еще несколько лет назад, взявшись наводить в замке свой порядок, она без особых усилий поставила на место четырех царских наложниц, которые были чрезвычайно горды своим привилегированным положением. С тех пор она старалась как можно реже бывать в их жилище и прилагала немало усилий, чтобы не замечать, как время от времени на месте покинувшей гарем женщины, которой Махмели подыскал мужа, появляется новое милое личико. «Ну, что ж делать, так положено», — говорила она себе и шла дальше. Они вели себя скромно, работали вместе со швеями и вышивальщицами и нередко оказывали царице мелкие услуги. Иногда Евгении приходила в голову мысль, что в стране, где вот уже двести лет нет рабства, владение наложницами является каким-то архаизмом, пережитком давно забытых диких времен. Но не ей было с ним бороться! И она махала рукой, отбрасывая эту мысль.
Как бы там ни было, а вкус на женщин у Халена был хороший, и дети у него росли всем на загляденье. Несмотря на собственную молодость, у Евгении сердце заходилось от материнского страха при виде Нисия — этого сочетания юности и силы, грации и мужественности. Ей было жаль каждого дня, приближавшего пору его взросления, и в то же время она мечтала увидеть его в расцвете мужества, зрелым офицером, подобным отцу. Он, как и Хален, легко сходился с людьми, умел пользоваться своим обаянием, скрывать антипатии и к делам относился столь же вдумчиво. Несмотря на юные годы и службу, отнимавшую почти все время, он старался при любой возможности бывать рядом с отцом, смотрел, как тот судит, беседует с людьми, решает самые разные вопросы. Нисий с уважением относился к членам Совета, но много внимания уделял и собственным знакомствам, выбирая для дружбы и общения лучших молодых людей страны. Уже сейчас он собирал команду, с которой придется работать в далеком будущем. Их с отцом взгляды не всегда совпадали, нередко они ссорились, не понимая и не желая понять друг друга. Евгения упрекала Халена, что он чересчур давит на парня, не дает ему проявлять себя. Хален шутливо отвечал, что матери положено жалеть детей, а отцу — учить, так что он и дальше будет с сыном суров, зато Евгения имеет полное право его защищать. Она не спорила, находя удовольствие в подчинении мужу, а если иногда коварные духи (на Земле бы сказали — бесенята) и подначивали ее бросить Халену вызов и проверить кто сильнее, они решали это в постели и никогда не выносили свои конфликты за пределы спальни.