Так что схожесть была только внешняя. Но в Раве-Русской они искренне наслаждались общением друг с другом. Никакой чопорности венскою протокола. За военными смотрами шли веселые застолья, где взаимные чувства подогревались, по свидетельству современников, слишком обильными возлияниями.
Один из очевидцев — пан Ян-Станислав Яблоновский так описывает их времяпровождение:
"Первым делом мы упились; второе — царь приказал подать себе в комнату драгунский барабан и бил сам всякие штуки так, что с ним ни один барабанщик не сравнился бы… Тем каждый день забавлялись монархи при ежедневном пьянстве. Царь, будучи одет в серое, очень плохое платье и бегая, как шальной, по полям, при том учении войска был нечаянно ушиблен конем пана Щанского-Потоцкого, гетмана польского коронного, и за то его царь ошпарил нагайкой, а конюший, узнал ли его или нет, вынул саблю и несколько товарищей с ним. Царь — давай Бог ноги, поляки быстро погнались за ним, пока кто-то, узнав его, не закричали "Стойте, это царь!" Царь, запыхавшись, бросился к королю, с которым мой отец и мы стояли на конях, и сказал моему отцу: "Твои ляхи хотели меня зарубить". Мой отец хотел тотчас учинить суд и расправу, но царь не допустил, рассуждая, что сам первый ударил, или, вероятнее всего, что устыдился и не хотел разглашать происшествия".
Что ж, Петр, имея необузданный нрав, пил много и неумеренно. Это так. Но при этом о делах не забывал и занимался ими даже во время застолий. Причем довольно хитро и умело — помогала, видно, венская школа дипломатии.
Например, в окружении польских вельмож Петр много и охотно говорит о продолжении войны с Турцией. Август жалуется, что цесарь хочет заключить с Турцией без согласия союзников "убыточный" для них мир на основе "кто чем владеет". Польша по такому миру осталасъ бы с пустыми руками. Король спрашивает, какие инструкции русский царь дал своему послу на мирных переговорах.
Петр отвечает: для России сей мир отнюдь не убыточен, так как она держит славный Азов на Черном море и две крепости в устье Днепра. Но ради любимого брата своего Августа и интересов Польши готов продолжать войну с турками, если даже Австрия заключит с ними мирный договор.
Конечно, это была бравада, игра на публику, но кто знает, где и при каком дворе всплывут эти Петровы слова?
А с глазу на глаз, затворившись в горнице, шептались с Августом об ином — о совместной войне против Швеции. Возможно, в Раве-Русской и были посеяны семена будущего антишведского союза. Обоим эта идея казалась заманчивой. Шведский король Карл XI умер, оставив трон 15-летнему юнцу, помыслы которого, казалось, витали далеко от Европы. Не настала ли пора отвоевать у шведов балтийские провинции, которые отгораживали полякам и русским выход к Балтийскому морю? Письменного соглашения тогда заключать не стали: слишком неопределенной выглядела обстановка в Европе. После Вены Петр начинал понимать, что рано или поздно, но мир с турками неизбежен. Однако на плечах его по-прежнему лежала вся тяжесть турецкой войны, и он не мог расслабиться. Все его военные заботы были направлены на Юг, к азовскому флоту. Поэтому с Августом договорились помогать друг другу. А в знак взаимной верности обменялись камзолами, шляпами и шпагами.