– Дерби! Уж дальше от моря некуда! Не поймите меня неправильно, я рада, что он ушел, только хотела бы получить деньги вместо половины гребаной лодки, которую он не желает продавать!
Мы выпиваем еще, и очередь доходит до меня. Что бы я изменила? Предыдущие ответы – кроме Джесс, которая не то смеется, не то плачет, – были не особо серьезными, так что я тоже пытаюсь попасть в тон.
– Я не стала бы дарить валентинку Гэри Уильямсу в восемь лет, – говорю я, отчетливо видя перед собой листок бумаги с сердечками, знаменующими мою вечную любовь. Краснея, я сунула валентинку в парту своего избранника, однако была поймана с поличным к неимоверному веселью всего класса. Серьезно, меня до конца начальной школы этим донимали. Даже мать прослышала. Потом она говорила, что это было первое проявление моей распутности. – До сих пор из головы не идет. Ненавижу Валентинов день.
– Аминь, – кивает Мэнди.
– Ну и конечно, я не стала бы садиться в некую машину двадцать лет назад. Тот еще вышел облом.
В комнате раздается нервный смех. Джоанна бросает на меня свирепый взгляд и что-то бормочет себе под нос. Различив нецензурное словечко, я сдвигаю брови – можно подумать, я в пику ей это сказала. Как ни крути, та авария действительно стала поворотным моментом моей жизни, фактически разрушив ее. Притворяться, что у меня все нормально, раз на первый взгляд я веду себя как обычный человек? На самом-то деле ничего подобного. Однако я сдерживаюсь, оставляя свои истинные чувства кипеть где-то под поверхностью. Джесс тем временем поворачивает разговор к книге и допустимости убийства Гитлера, если бы выдалась такая возможность.
Хлопает входная дверь, следом с кухни доносится звук открываемых и закрываемых шкафчиков.
– Джеймс! – окликает Джоанна. – Зайди и поздоровайся!
Слышится грохот тарелок и ложек, потом шипенье открываемой банки с газировкой.
– Он сейчас просто как бездонная прорва, – слегка сконфуженно говорит Джоанна. – Куда что девается.
– Подростки, – понимающе кивает Мэнди. – Я в его годы тоже никак наесться не могла.
– Джеймс! – снова кричит Джоанна.
В конце концов тот появляется в дверях. Мальчишка вдруг резко вымахал в последнее время и весь состоит из длинных рук и ног. У него как-то не очень с координацией, словно он еще не привык к новому центру тяжести. На подбородке россыпь прыщей, на верхней губе мягкий пушок, и меня до сих пор застает врасплох его ломающийся низкий голос. Непростой возраст – наполовину мальчик, наполовину мужчина. И все произошло так быстро…
– Наконец-то, – говорит Джоанна. – Ты поел?