– Что, сестренка, теперь только ты да я? – говорит она, прежде чем отрубиться.
Выйдя на цыпочках, я осторожно прикрываю дверь. Из комнаты Джеймса струится голубоватое свечение – значит, он до сих пор за компьютером, и это в половине двенадцатого, а завтра в школу! Может, зайти и сказать, чтобы ложился? Однако я не чувствую за собой такого права, поэтому спускаюсь вниз и провожаю остальных. Мэнди на прощание заключает меня в неуместные объятия.
– Береги ее, – заплетающимся языком бормочет она. – Джо особенная… нельзя позволять всяким козлам так с ней обращаться. Скажи ей – мы все за нее.
Да, да, уверяю я, буду беречь, пригляжу и прочее. Конечно, она заслуживает лучшего. Само собой, в мире еще полно мужиков, этот не последний. Сколько слов, чтобы просто попрощаться! С облегчением закрыв наконец дверь, я чувствую, что мой мозг на пределе. Уборку отложим на завтра. Задвинув засов, я поворачиваюсь к лестнице и вздрагиваю – на ступеньках стоит Джеймс.
– Значит, Саймон сбежал. – Это звучит скорее утверждением, чем вопросом. Должно быть, услышал разговор, крутившийся вокруг одной и той же темы, пока остальные расходились.
– Да, Джеймс, к сожалению. Похоже, он был не таким уж джентльменом, каким старался казаться.
Странно, что Джоанна до сих пор не сообщила сыну. Все же Саймон несколько раз брал его в «чисто мужские поездки», как она выражалась, – предполагалось, что это должно было их сблизить. На экскурсию по автомобильному заводу «Бентли» в Кру, например, или на футбольный матч, где «Челси» разгромила «Сток-Сити», после чего те отправились во второй дивизион. Как-то неправильно, что Джеймс узнает обо всем вот так, из вторых рук, подслушав чужой разговор, пока мать спит пьяным сном наверху.
– Понятно, – говорит он, переваривая новости. – Как она?
– Слегка устала и перенервничала.
– Ясно. Ну, спокойной ночи.
Мне хочется сказать ему что-нибудь еще, подойти, прижать к себе. «Не думай, милый, ты тут ни при чем». Я знаю, как устроен разум ребенка, как он переворачивает все события, ставя в центр себя самого – и в хорошем, и в плохом. Простой набор действий и слов, но мое тело отказывается его выполнять – никто не показывал мне, как это делается, как любить, обнимать, утешать. Мне кажется, что я буду только изображать чувства, копировать то, что делают другие, нормальные люди. И я, не двигаясь с места, говорю в ответ:
– Спокойной ночи.
Джеймс поднимается по ступенькам. Глядя ему вслед, я обещаю себе, что зайду к нему завтра утром, скажу все, что хотела, обниму – ему это очень нужно сейчас, когда еще один кандидат в папы внезапно исчез из его жизни. Однако в глубине души я знаю, что обманываю себя. Ничего такого я не сделаю, и растущее отчуждение между нами тремя, живущими в доме, постепенно будет расти и расти с неотвратимостью движущегося ледника.