Не знаю, что и думать. Миссис Роуз Уоллис по-прежнему жива, по-прежнему в Беркшире. Ее смерть – просто моя фантазия? Не видя мать, я решила, что ее нет в живых? Однако я отлично помню похороны. Были только я, Джоанна и пара сотрудников дома престарелых. Мне показалось странным, что не явились ни тетя Карен, ни кто-либо из церкви, однако сестра сказала, что деменция – жестокая болезнь. Фактически мать умерла для остальных много лет назад. Мы посидели за чашкой чая и куском фруктового пирога в местном сельском кафе, и я пролила несколько слезинок. У Джоанны глаза были на удивление сухими. На мой вопрос она только отмахнулась.
– Я свое отгоревала. Деменция уже давно отняла ее у нас, Сара.
Теперь я понимаю, конечно, что на самом деле она не плакала, поскольку мать и не умирала. Чьи же это были похороны? Просто какой-то случайной женщины из дома престарелых? Может быть, когда Джоанна якобы ездила в спа-отель, на самом деле она навещала мать? Но зачем меня обманывать? Хотела присвоить мать себе? Сестра всегда была ее любимицей, всегда ловила каждое слово похвалы.
Я меряю свое жилище шагами, осознавая, что совсем не знала Джоанну. Она годами лгала мне и манипулировала мной. Я даже думаю: вдруг она тоже на самом деле не мертва? Мне ведь так и не показали тело. Может, это все какой-то грандиозный обман? Поэтому и Джеймс не возвращается домой? Он в курсе, они уехали куда-то вдвоем и живут себе припеваючи у берега моря? Весь замысловатый план, только чтобы бросить меня?
Нет, такие мысли до добра не доведут. Я приказываю себе успокоиться. Джоанна мертва. Я видела кровь, Нур и Роулинсон – тело. Не могут же и эти двое быть замешаны. Или могут? Кому доверять? Позвонить в «Хинсток-холл» и попросить миссис Роуз Уоллис к телефону? А вдруг и такой вариант предусмотрен? Старушечий голос несложно подделать. Нет, нужно поехать и взглянуть на нее собственными глазами. Пора в конце концов докопаться до правды.
Итак, я возвращаюсь туда, где все началось. Меня буквально трясет, когда я надеваю джинсовую куртку, один из длинных шарфов Джоанны и первые попавшиеся под руку солнечные очки – на случай, если расплачусь. Снаружи доносится гудок. Я выглядываю – такси уже подъехало. Еще раз проверяю, все ли взяла: конверт с наличными, фото матери, ключи…
Я запираю дверь, стараясь унять дрожь; руки едва слушаются. За спиной вдруг возникает какой-то здоровяк. Я отчаянно пытаюсь понять, кто он – по росту, телосложению, редеющим волосам, но только голос наконец мне подсказывает: Алан.
– Сара, какого черта вы наговорили прессе?!