– На восемь сантиметров ниже.
– А в дюймах? – Судя по презрительному тону, проблема у него все-таки не со мной, а с напарницей.
– Около трех, – спокойно отвечает та.
Снова закатив глаза, констебль сползает на стуле пониже, отчего его ноги раздвигаются еще шире. Меня так и подмывает пнуть его по яйцам, однако это вряд ли улучшит мое положение.
Теперь Нур хочет, чтобы я показала, где стояла, когда преступник напал на меня сзади. Потом – как он поставил меня перед Джоанной и повел моей рукой по ее мокрому, мягкому лицу… Все вокруг будто замирает, повисает тишина, словно я оказываюсь в неясном промежутке между двумя измерениями – в одном я только воспроизвожу убийство своей сестры, в другом, неделю назад, я, с пережатым горлом, смотрю сквозь горячие, туманящие зрение слезы прямо в ее искаженное ужасом лицо. Странно, но второе, в котором она еще жива, а я борюсь за глоток воздуха, представляется более реальным… Нур, слегка похлопав меня по плечу, чтобы привлечь внимание, протягивает что-то. Я беру это в руки и словно из дальнего далека вижу старую школьную линейку, которая была у нее в папке. Сперва я не понимаю, чего они хотят, потом все у меня внутри переворачивается. Я должна изобразить с ее помощью смертельный удар, показать, как убийца стоял перед Джоанной, непринужденно держа нож у бедра…
– Я понимаю, Сара, это тяжело.
Нерешительно протянув руку, Нур слегка, еле заметно, касается моего предплечья. Очевидно, для нее и это немало, она не из тех, для кого естественно обнять или погладить. Такое проявление человечности заставляет меня расплакаться еще сильнее. Я утираю слезы руками, потом высмаркиваюсь в бумажное полотенце.
– Осталось совсем чуть-чуть.
Она ставит меня перед Роулинсоном, от близости которого у меня мурашки бегут по коже. Нур снова сует мне линейку.
– Можете показать, что преступник сделал дальше?
Закрыв глаза, я явственно вижу перед собой мужчину в черном, держащего розовый нож и нависающего над Джоанной. Переложив линейку в левую руку, я делаю быстрый колющий выпад прямо Роулинсону в живот. Нур, бесстрастно наблюдая, записывает что-то.
– Вы уверены, что он ударил левой рукой, Сара?
– Да.
Я вдруг понимаю, что к чему. Убийца – левша. Как и я. Я оборачиваюсь к Нур, громко всхлипывая.
– Это не я! Я не убивала! – Оттянув вниз воротник, я показываю синяки. – Смотрите! Не сама же я себя душила! На меня напали!
– Следов пальцев нет, – замечает Роулинсон, кивая на мое горло. – Мы не можем сказать, чьих это рук дело – мужчины или женщины.
– Руки здесь ни при чем. Он обхватил меня локтем, сзади.