– Что же ты так желаешь забыть? – спросила она с тревогой, отвлекаясь от того, что беспокоило саму.
– Мне было тринадцать в ту пору, – решился заговорить Кристиан.
– И война с вердианцами была в самом разгаре?
– Верно, – устало кивнул он. – Харланд – приграничная земля. И уже долгое время он находился в осаде. Отец был серьезно ранен и не мог в полную силу противостоять врагу. Их оказалось слишком много. Вердианцы – стихийники огня. И Харланд полыхал. Горел. Задыхался в черном дыму, который закрывал солнце, превращая день в сумерки. Замок пал. Мать…
Кристиан умолк, но казалось, что не заметил этого, продолжая говорить мысленно. Черные узоры поднимались на коже из-за воротника рубашки, выдавая его чувства.
– Мать… С нею в замке оставались женщины и дети. Мать сражалась до последнего. Она была храбра. Отчаянна. Порой даже слишком. Отец всегда говорил, что еще не родился тот, кто сможет одолеть ее в бою. Но он ошибся… Сам отец погиб на моих глазах. Закрыл собой меня. Я смотрел в глаза его убийце. Смотрел, и меня захлестнула такая ярость и ненависть! Мне казалось в тот миг, что тьма поглотит меня изнутри. Она заволокла все сознание. Ослепила. Оглушила. Лишила всех чувств, оставляя только звериное желание убить. Уничтожить. Разорвать. В тот день моя сила проснулась в полной мере. Это был сильнейший всплеск, который я когда-либо ощущал. Я убивал его. И вновь поднимал. И вновь убивал… И вновь… И все мне было мало… Не мог контролировать силу и поднял всех на поле боя. Включая собственного отца. Все эти души, глядевшие на меня через погасшие глаза. Они были повсюду… Деверукс и его люди прибыли в Харланд только спустя трое суток. Тогда дед и нашел меня в поле. После тех событий я не разговаривал несколько лет. Немного прийти в себя помогла Зорик. Да…
Видя удивление Трин, Кристиан кивнул.
– Зорик – воспитанница Деверукса. Для меня она как сестра. Хоть и не по крови. Ей пришлось изрядно повозиться со мной. Но результат… Это то, что ты видишь перед собой, Трин. Война окончена. Прошли годы. Но не проходит и ночи, чтобы мне не снился тот бой и случившееся после него. И я знаю, что должен помнить. Должен помнить, какой ценой я жив. Но порой становлюсь жалок и мечтаю забыться. Если потеря твоей памяти связана с мороком, я могу понять наложившего это заклинание. Если, конечно, с помощью запечатывания воспоминаний не пытались скрыть нечто иное.
Оглушенная его словами, Трин не могла подобрать слов, чтоб ответить. Собственные проблемы показались ничтожными. Лицо горело от переполнявших эмоций, а глаза наполнились слезами. Нет. Она не посмеет плакать. Не посмеет добавлять ему…