Старый трухлявый пень приподнялся со своего векового места и засеменил на тощих корнях к Яру. Скрипя и осыпая его лицо трухой, принялся откапывать томаринца, пытаясь освободить из плена. Поваленный яльмар вновь поднимался, упираясь ветвями в мягкую землю, будто громадными руками. Мощные корни пробивали сырую почву, уходя обратно и позволяя дереву встать на прежнее место, едва не задевая Яра.
– Ты настолько жалок, что привел девку сражаться за тебя, томаринец? – хохотнул земляной, но вышло несколько криво.
– Ты настолько глуп, что сунулся в томаринские леса с парочкой смертных? – прозвучал мелодичный голос.
Яр ухмыльнулся, но тут же прижал руку к груди, где ныли ребра.
– Не очень-то ты торопилась, – просипел он, глядя на подругу.
Пень, будто изрядно потрепанный пес, уселся рядом с разбойником.
– Разве я не вовремя? – не сводя яркого золотого взгляда с мага, отозвалась Хельга.
Они схватились, каждый призывая свою силу. Земля взорвалась, пошла волнами, заставляя валиться деревья, которые моментально сплетались там, в вышине, густыми кронами, удерживая друг друга и не давая упасть. В воздухе остро запахло свежим деревом и сырой землей. Укрывая голову, Яр смотрел, как гибкие корни яльмаров вырывались из-под земли, змеясь и подбираясь к земляному. Вода в реке дрожала, и бледно-сиреневый туман пыльцы растревоженных лилий поднимался над ней.
Маг вновь попытался призвать свою силу, зло выругавшись, когда сверкающий щит побледнел перед ним. Корни настигли его, повинуясь хозяйке, опутывая и удушая. В какой-то момент лес снова затих. Яр поднялся во весь рост, широко расставив ноги, чтобы удержаться. Теперь он в полной мере мог ощутить каждую полученную рану, поморщившись и зайдясь сиплым кашлем.
Веля своим лесным помощникам вернуться в первоначальное состояние, Хельга приблизилась к другу. Давненько они не виделись… Прибавился свежий шрам у брови, что заставило Яра хмуриться. В черных одеждах томаринцев она походила на тень. Только яркие глаза да огненные волосы оживляли образ, который Яр бережно хранил в памяти. Где-то там, далеко в сердце. Молча…
– Ты опоздала, проклятье, – проворчал он.
Хельга не ответила, схватила его за ворот куртки, перепачканной землей, и притянула к себе. Ее губы прижались к его губам, не давая отстраниться. Да томаринец особо и не желал этого. Чувствовал, как многочисленные раны перестало нестерпимо жечь. А ребра уже давали возможность мало-мальски нормально дышать.